«Бархатная революция» в Армении два года спустя

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Вспоминая «Бархатную революцию»

В апреле 2018 года в Ереване прошли акции протеста: сначала небольшие, позже – все более массовые, что в итоге привело к свержению власти: 23 апреля Серж Саргсян подал в отставку с поста премьер-министра, занятого им шестью днями ранее, а 8 мая парламент, в котором большинство занимала Республиканская партия Армении, проголосовал за назначение Никола Пашиняна премьер-министром.

Лидер протестов Пашинян объявил эти события «Бархатной революцией», а также «революцией любви и солидарности», хотя в результате «Бархатной революции» была сгенерирована огромная энергия, в том числе энергия гнева, протеста и ненависти, которая, впрочем, продолжает подпитывать легитимность новой власти. Революционеры хотели, чтобы буква закона была соблюдена; в этом было не только их собственное стремление, но и желание установления некоей «нормальности», в том числе стремление избежать большой крови, которая неизбежно пролилась бы в случае продолжения революции в силовом сценарии, а также желание установить нормальные отношения с иностранными партнерами, чего сделать бы не удалось в случае затяжного внутреннего конфликта.

Но стремление соблюсти букву закона часто наталкивалось на стойкость рядов бывшей власти, объединявшей почти всю элиту страны, а также на законодательные ограничения по процедурам и срокам. Часто революционерам приходилось прибегать к уличным протестам, чтобы не позволить бывшим властям «замять революцию», рутинизировать процесс и постепенно вернуться к власти в том или ином виде. Самым известным случаем был протест 2 октября 2018 года, когда около 20 тысяч человек собрались во дворе парламента и принудили парламентское большинство к капитуляции, а также назначению выборов на ближайший срок.

Споры относительно того, была ли это революция или не революция, заняли целый год. Сторонники революции говорили о том, что это было массовое народное движение, основанное на новых подходах и новых ценностях и, как следствие, революция, а противники говорили, что это простая смена власти, а не революция, поскольку не было перехода к какому-то принципиально другому строю (к примеру, к коммунизму). Более радикальные оппоненты властей называли произошедшее переворотом. Я считаю, что разница между революцией и переворотом больше в подходах самих выступающих, чем в сути термина, а вот что касается того была ли это революция, то, чтобы не затевать споров, чаще всего использую термин «Бархатная революция» в кавычкам и с указанием названия события. Два года назад я попытался теоретизировать произошедшее: Революция, переворот или ускорение эволюции? Как классифицировать смену власти в Армении?

Главное революционное событие произошло не в мае 2018 года, когда Пашинян был назначен премьер-министром, а именно в апреле, когда Серж Саргсян подал в отставку. Это сопровождалось массовой эйфорией в Ереване, люди пили шампанское прямо на улицах, была огромная радость от того, что многолетнее «угнетение» завершено и теперь, наконец-то, мы заживем по-новому. Вечером 23 апреля был организован митинг в празднование этого события, где приняло участие 120-150 тысяч человек. (см. Сколько людей приняло участие в акциях протеста) Этот митинг совершенно определенно стал самой массовой акцией начиная с 1991 года (движение 1988 года, конечно, было существенно более массовым).

23 апреля не закрепилось в исторической памяти?

23 апреля 2019 года было объявлено о том, что это «День гражданина» и, по сути, новый праздник. Когда-то, много говорилось о том, что нужно создать «Музей революции» и всячески закрепить ее идеалы. Однако по происшествии двух лет этого не произошло – и теперь уже вряд ли стоит этого всерьез ожидать.

И вот об этом стоит поговорить больше всего. 23 апреля 2020 года прошло довольно тихо: о революции вспоминали разве что главные ее сторонники и основные оппоненты. В СМИ она заняла лишь скромное место, хотя как ни крути, для Третьей Республики Армении это довольно знаменательное событие. Это показывает, что в исторической памяти эти события, разумеется, займут свое место, но по происшествии десятилетий, оно, возможно, не будет очень значительным.

Конечно, можно сказать, что мемориализации тех событий в этом году помешал коронавирус. Возможно, это действительно как-то повлияло. Но следующим за 23 апреля был день 24 апреля, когда вспоминают жертв Геноцида армян. И вот это вспоминали действительно много, хотя с тех пор прошло уже 105 лет. Это, собственно, и отличает большие исторические события от небольших. Коронавирус помешал сотням тысяч людей прийти к памятнику на холме Цицернакаберд, но вспоминать это событие он не помешал. (см. также: Геноцид армян: история, документы. Позиция Турции и дебаты в турецком обществе).

Тому, что революционные события двухлетней давности мало вспоминали, есть несколько причин. Фраза Томаса Карлейля «Всякую революцию задумывают романтики, осуществляют фанатики, а пользуются ее плодами отпетые негодяи», подходящая к каждой революции, вполне адаптируема и к нашему случаю «Бархатной революции». Разве что большинство фанатиков оказались ненастоящими. Возможно, за исключением Пашиняна и пары-тройки других, большинство лидеров даже на этапе осуществления не были ни романтиками, ни фанатиками, так что искреннего интереса в увековечивании события, приведшего их к власти у них не было. Глядя на этот кадровый состав, все труднее воспринимать происшедшее два года назад как революцию.

Кроме того, нетерпеливость и страх революционеров заставляли их форсировать события, взвинчивать напряженность и из-за этого все закончилось довольно быстро; Серж Саргсян не захотел ни кровопролития, ни дезорганизации армии, а как следствие, даже экспонатов потенциального музея нет. За все время было побито пара стекол, плакатов с лозунгами почти не было, есть разве что фото-, аудио- и видеоматериалы, но они доступны в интернете и без музея. В итоге «Бархатная революция» стала не движением, а вылилась в борьбу за власть конкретной политической группы, причем «здесь и сейчас». По-прежнему я считаю, что просто сменой власти эти события не назвать, в них было много революционного, но окончательный вердикт дадут историки уже через десятки лет.

Поэтому, по происшествии времени становится понятно, что вспоминать не так уж много чего. Можно, конечно, вспомнить прошлую власть недобрым словом, как это в последние два года часто делается, но восприятие ее совсем не такое как в Украине (Януковича) или в Грузии (Шеварднадзе). См. также: Чем отличается украинская революция 2014 года от армянской 2018 года?; Грузинская «революция роз» 2003 года и армянская революция 2018 года: сходства и отличия.

Прошлая власть чаще всего обвинялась в непотизме, но в этом обвиняют уже и новую власть, так что en mass, прошлая власть воспринимается как просто что-то отжившее себя. См. также: Социально-экономические причины "Бархатной революции": общественное мнение и протесты. В большом, Ancien Regime от нового отличался не очень сильно, но это скорее влияние обстоятельств, задающих очень жесткие рамки для любой власти в Армении.

Результаты за прошедшие два года

Взглянем на результаты деятельности власти, сформированную на сегодня. Революционная команда смогла сохранить власть через два года после «Бархатной революции», что уже можно считать определенным ее достижением. Революция породила хаос, огромное число людей немедленно стали пытаться добиться защиты своих прав или соблюдения интересов через улицу. К настоящему моменту это уже удалось взять под контроль. Здесь же, однако, можно назвать и упущение: она не смогла стабилизировать ситуацию, и внутриполитическая борьба не утихает ни на миг, поскольку игра в противостояние, а не в общественную гармонию стала основным источником легитимности. Одной из мишеней пропаганды власти стала Армянская Апостольская Церковь, что, по выражению Талейрана, больше, чем преступление, это ошибка. Также катастрофическим просчетом можно считать действия в отношении Конституционного суда, которые, мало того, что спорны с правовой точки зрения, еще и имеют сомнительные политические результаты.

В экономике удалось не допустить спада в 2018 году и восстановить темпы роста, заданные правительством Карена Карапетяна. (ВВП на душу населения стран Южного Кавказа. Обогнала ли Армения соседей?) На графике представлены темпы роста валового внутреннего продукта за последние годы – по кварталам.

Сейчас тенденции твердого роста, имевшиеся и в начале 2020 года, поддаются испытанию на «корона-кризис». Но новое правительство подключило к работе в экономике достаточно компетентных людей как из собственной команды, так и технократов, работавших в прошлых правительствах. Однако нестабильность и ряд других причин приводят к тому, что иностранных инвестиций как не было, так и нет сейчас.

Во внешней политике ситуация куда грустнее. Новым властям удалось как-то стабилизировать отношения с Россией, но добиться доверия со стороны российского руководства не удалось по ряду причин. Впрочем, отношения и с партнерами на Западе не получили положительного импульса и, скорее, лишены повестки. Это же можно сказать и про соседей из мусульманских стран, а также Китай. Наконец, и в карабахском вопросе на дипломатическом поле ситуация неоднозначная.

Прогресс во внутренней политике в отношении восстановления справедливости есть. Уровень коррупции снизился. Все неформальные договоренности, долги, взаимные обязательства в рамках патрон-клиентских сетей рухнули в период между отставкой Сержа Саргсяна и парламентскими выборами 2018 года. Какие-то деньги были взяты в процессе судебных процессов или несудебного давления у олигархов, связанных с прошлой властью. Но в итоге это почти никак не сказалось на социально незащищенных слоях населения, а скорее похоже на процесс перераспределения имущества. Впрочем, здесь много сходства и с грузинской революцией 2003 года.

Отношение к революции сегодня

Поскольку восприятие людей субъективно, важнее всего именно то, как воспринимает результаты революции большинство. Собственно революция как событие, как мне кажется, вызывает меньше эмоций, чем то, что произошло после нее. Но революционное правительство Пашиняна до сих пор пользуется высоким уровнем одобрения (в первую очередь из-за фактора самого Пашиняна). Судя по разным опросам, на момент начала коронавирусного кризиса, за блок «Мой шаг» были готовы голосовать 55-61%, а одобряли деятельность Пашиняна более 70%. (см. также Деятельность Пашиняна одобряют более 75%. Оценки институтов: опрос).

Мы не знаем как коронавирус скажется на уровне поддержки правительства; разные страны показывают разные тенденции. Но из исторического опыта можно вынести следующий урок: на этапе внешних шоков и серьезных вызовов, доверие к власти растет, а впоследствии стабилизируется на некотором уровне. И этот уровень зависит от тог, как в восприятии населения власть справилась с кризисом (шоком, войной). Но поскольку мы еще только в середине кризиса, сказать, как именно это оценят, нельзя.

Власти выдан серьезный кредит доверия. Но в чем он заключается? У населения от нынешней власти было несколько ожиданий: более справедливая и открытая среда для бизнеса (есть разные мнения относительно того, в какой мере этого удалось добиться), снижение неравенства (здесь пока также непонятно, есть ли прогресс), слом старой системы и наказание ненаказуемых в прошлом (результаты в этом аспекте более значительные), демократизация общественной жизни (результаты неоднозначны), борьба с коррупцией и монополиями (положительные результаты заметны), а также улучшение уровня жизни населения (улучшение произошло; степень влияния политики правительства еще предстоит выяснить).

На сегодня остался один ключевой запрос – повышение доходов населения, улучшение социальной ситуации – и неважно, каким способом этого удастся добиться. Пашинян сегодня делает ставку на обеспечение макроэкономического роста, что в стратегическом смысле верно. Но этот рост не может быть и не будет очень долгосрочным. А это уже ставит под вопрос «роман» между властью и избирателями в будущем.

В качестве обобщения, можно сказать, что власть сумела закрепиться и цементировать ядро собственной избирательной базы. Но ни добиться революционных изменений, как то сменить политэкономическую модель (в пользу обездоленных, региональных городов и сел), ни наоборот добиться подлинной стабильности и устойчивости, власть не смогла, что делает ее нестабильной. И что самое главное – эти задачи даже не ставились. Оба обстоятельства будут подрывать легитимность власти, и Пашинян понимает, что есть определенное разочарование. Но пока что он пытается видеть это разочарование как результат противостояния его (и большинства, его поддерживающего) и разнообразных элит, в подтверждение чему можно привести два аналитических материала, связанных с ним: «Консенсус -95%» (арм.) и его объяснение разочарования в обществе (рус.).

Удастся ли власти добиться существенных позитивных преобразований в социально-экономической жизни общества, удастся ли успешно пройти турбулентный период с внешнеполитической точки зрения, покажет время. И именно от этого будет зависеть восприятие этой революции.