Как ни крути, но уши "третьей силы" в карабахском конфликте проглядываются

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Скидывать вину за межнацвойны на "третьи силы", как-бы выставляя две враждующие силы невинными жертвами "третьей силы" принципиально считаю неверным. Эта  конспирологическая версия всегда привлекается для того,чтобы показать свою страну, как  прямую участницу столкновения, не виновником, а жертвой "третьей силы".    Но они все-таки есть, надо смотреть просто, "кому это выгодно". Само-собой, развалить СССР было выгодно Западу, так же как развалить царскую Россию руками ленинцев было выгодно Германии.

Сказанное не означает, что "третьи силы" создают конфликт на ровном месте и управляют им в своих интересах. Сказанное означает, что предпосылки для вражды между двумя сторонами есть, даже давно, а подсуетившаяся "третья" вовремя рассчитывает свои шансы, выгоду и вкладывает силы и средства для увода конфликта в свое  русло.

Сейчас в карабахском конфликте есть две "третьи силы" - Россия и Запад. В начале конфликта, то есть в конце 80-х там могла быть одна 3-я сила - Запад, когда он начал активно работать по уничтожению СССР. А естественные предпосылки были и созданы самим советами.

Для иллюстрации реальности "третьих сил" привожу воспоминания московского политолога Сергея Кургиняна. Его фамилия подсказывает, что он априори должен обвинять Азербайджан, а в качестве "третьей" у него должна быть Турция. Но Кургинян пишет в своей книге вот что:

В конце 80–х годов я приехал в Баку в составе антикризисной группы, которую сам же и создал. И для того, чтобы противопоставить что–то версии событий, которые тогда раскручивали демократы, а также официальной тупой версии (в которой уже не было ничего живого и про которую было ясно, что она мертва и создаётся только для того, чтобы оттенить собою всю «блистательность», всю «тонкость» и «правдивость» лживой демократической версии или либероидной, как сейчас мы это называем)…

Для примера могу сказать, что тогдашний официоз, например, выдавал такие перлы: «Ну, что же вы, два братских, христианских народа – армяне и азербайджанцы – режете друг друга?» Это был вполне возможный перл официоза.

На фоне этого официоза всё, что говорили представители демократического лагеря, казалось верхом ума, тонкости, чёткости, правдивости и так далее. А это была абсолютная ложь.

Мы тогда приехали для того, чтобы всё–таки этой умной, коварной лжи противопоставить что–то конкретное и не столь элементарное, как то, что делал официоз.

В этом смысле мы давно уже работаем на ниве противостояния существующим демократическим мифам. Тогда эти мифы были невероятно привлекательны. Заглатывались они «на раз», приводили людей в состояние безумия… Люди бегали с вытаращенными глазами и требовали, чтобы номенклатуру немедленно сбросили ради того, чтобы замечательные демократы и творцы вот этих вот лживых мифов побыстрее пришли к власти и создали светлое будущее.

Итак, я приехал в Баку, где разворачивались события, совершенно не имеющие никакого отношения ни к официозу, ни к тому, что пропагандировала наша демократическая оппозиция.

Что именно сотворялось?

К примеру, могу вам со всей ответственностью сказать, что когда зверски убивали армян вначале в Сумгаите и, издеваясь над ними, осуществляли некие ритуальные действа, то делали это не азербайджанцы, а делали это вообще люди со стороны – нанятые представители частных международных структур. Мы этих представителей просто знаем по именам. Мы знаем, к каким структурам они принадлежали тогда и к каким структурам они принадлежат теперь. Эти люди убивали армян, подключали к этому делу азербайджанцев. Потом убивали азербайджанцев, подключали к этому делу армян. Потом сталкивали азербайджанцев и армян – и начиналась вот эта управляемая напряжённость, при которой с двумя, довольно образованными народами, учитывая их непростую совместную историю, играли так, как с племенами, не знаю, зулусов и их противников – как с африканскими племенами.

Мы это всё увидели сходу. Увидели всё, что за этим стоит. Картина была ужасающая. Но самое ужасающее было другое – то, что не имеющие к этому всему никакого отношения демократоидные, либероидные мифы, уже воспринимались как истина в последней инстанции, как нечто самоочевидное, как нечто абсолютно правильное. Они уже управляли сознанием. Все эти вирусы уже вгрызлись в сознание, и толпы бежали в нужном направлении – в направлении к собственному концу, к собственной беде, к собственному предельному неблагополучию, в котором они и оказались впоследствии.

В этот момент, уже понимая, какова настоящая ситуация, и видя её, вот, что называется, faсetofaсe, вплоть до конкретных лиц и структур. А я тогда имел полную возможность это делать и действительно понимал всё, вплоть до деталей. И находились люди (они найдутся и сейчас, уверяю вас), которые детали этой ситуации излагали с жёсткой и сухой конкретностью. Я видел, что нечто происходящее настолько мало имеет отношение и к официозу, и к его демократоидному оппоненту, настолько это что–то происходящее… настолько безжалостно, настолько преисполнено презрением к любимому мною обществу, что состояние психологически было тяжелейшее.

И вот в этом тяжелейшем состоянии я встретился с одним из блестящих азербайджанских аналитиков, об этом уже вскользь говорил, с которым у меня была длинная беседа. Сам он собирался уехать в Израиль, куда уехал уже его брат. Оба они боготворили Сталина. В кабинете у этого аналитика на стене висел портрет Сталина. Он так никуда и не уехал, умер в Азербайджане. Он очень известный человек с блестящей биографией, военно–морской офицер и один из лучших аналитиков Советского Союза.

И этот человек, вдруг поверив в мою искренность и в моё желание действительно попытаться что–то изменить, отложил в сторону дежурный скептицизм, который тогда уже овладел сердцами всех, кто пытался защитить Советский Союз и понимал, что в Кремле сидят одни предатели, и начал подробно со мной разговаривать днём, ночью. И в конце этого разговора, когда я уезжал в Москву, а у него уже было несколько инфарктов, и он находился в очень тяжёлом физическом состоянии, и не было ясно – увидимся ли мы ещё раз. Ему хотелось что–то передать в Москву, в которую он верил, которую любил, которой он служил, ради которой он воевал, и которая так безумно, с его точки зрения, как и моей, вела себя в момент этой самой пресловутой перестройки…

И он мне сказал: «Ну, вот я не знаю, почему я верю чему–то, но вот вроде ты настоящий, вроде бы ты не кукла засланная, не засланный казачок; вроде бы ты что–то хотя бы понимаешь… У тебя как–то мозги двигаются. И вроде бы есть искреннее желание что–то изменить. Ну, кто–то же тебя послал?! Ну, вот так ты передай тем, кто тебя послал… дальше он остановился, и видно было, что он хочет в одной фразе выразить всё… всё то, что сжигает его сердце и мозг. Он сам не знал твёрдо, что скажет. Потом произнёс эту, оставшуюся у меня навеки в памяти, фразу: «Это общество «ням–ням», которое может зарезать один волк, — он посмотрел на меня и сказал ещё раз, — ты понял? Один волк».

С тех пор эта фраза меня преследует, потому что суть её заключается в том, что до тех пор, пока общество является обществом «ням–ням», волк найдётся.

Волка я видел много раз. И далеко не всегда в овечьей шкуре. Иногда и с оскаленными зубами.

Практически те же люди, которые устроили резню в Сумгаите и потом разыгрывали этот двухсторонний армяно–азербайджанский конфликт, потом упражнялись на крышах Вильнюса, стреляя по двум сторонам тогдашнего политического конфликта: по прорусской оппозиции, промосковской и антимосковским силам. Они упражнялись в этом.

Это были те же холодные люди. Они не имели отношения ни к русским в Прибалтике, ни к прибалтам, которые хотели изгнания русских. Они находились над этим конфликтом. Их конкретно привёз с собой господин Шарп – руководитель института Альберта Эйнштейна, который и был тогда консультантом Ландсбергиса, то есть всей этой литовской оппозиции. Он потом хвастался тем, что является консультантом Ландсбергиса. Он ещё только не рассказал пока (он жив ведь ещё, если мне не изменяет память, хотя и болен), может в конце жизни расскажет, как именно в его движении морального неповиновения, в его таком мягком, теперь бы сказали оранжевом, мятеже, действовали снайперы, привезённые им и его друзьями. Причём отчасти буквально те же снайперы, которые «работали» в других регионах, в том числе и в Закавказье. Это были те же спецгруппы, действовавшие практически теми же методами. Это называется «управляемый конфликт».

Это конкретная, расписанная до инструкций, технология.

https://www.libfox.ru/312184-sergey-kurginyan-sut-vremeni-22.html

Кургинян мне выраженно антипатичен за его фашисткое отношение к Украине. Но в книге "Суть времени" он говорит то, что наблюдали мы. Единственная разница - у нас "третьей силой" в сумгайытских событиях считают КГБ, об этом детально говорится в книге адвоката Аслана Исмаилова, бывшего в сумгайытском процессе прокурором.  Он издал книгу о тех событиях, вкратце она описана здесь  http://www.contact.az/ext/news/2018/-/free/Chetin%20sual/ru/69450.htm

Вся книга здесь http://sumgayit1988.com/files/book-rus.pdf

Но версия КГБ слаба потому, что непонятен интерес КГБ рушить СССР. А Кургинян указывает на Европу и эта версия основанная.  

Как в этом раскладе понимать персону Эдуарда Григоряна, который будучи самым ярким участником сумгайытского погрома, был выпущен из тюрьмы приказом армянского президента и весело проживает в России? Можно понимать с позиции "версии КГБ". О Григоряне с иллюстрациями смотрите здесь

Есть над чем подумать...