Не бывает одинаковых людей, это касается и немцев
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".
В продолжение темы об уренгойском школьнике, выступление которого в Бундестаге повергло в шок часть россиян.
Даже насмотревшись в детстве советских фильмов о громко говорящих и стреляющих от бедра фашистах, надо понимать, что нет народов, все люди которых абсолютно одинаковые. Люди разные, как при фашизме, так и при демократии. Как бы не хотелось диктаторам, но механического конвейера штампующегоодинаковых граждан они не построили.
Это касается также населения гитлеровской Германии. Как ни странно, но даже в советской кинематографии очень редко, но появлялся эпизодический образ гуманного немецкого солдата - вспомним "17 мгновений весны" и солдата, спасшего ребенка радистки Кэт. Ах да, ведь была же тогда "наша" социалистическая Германия-ГДР, и нельзя было их совершенно обижать...
Мама рассказывала мне в детстве, что в ее студенческие годы в Баку содержались германские военнопленные, работали на строительстве великолепных, даже по сегодняшним меркам, домов. Здание "дом правительства", показанное здесь, построено немцами.
Студентки жалели пленных, немцы недоедали. Представьте, что азербайджанские девушки подходили к деревянному забору и просовывали через щели ломтики хлеба, и это в голодные годы! В благодарность немцы дарили изготавливаемые ими игрушки, сувениры, разные поделки...
Я тогда удивлялся доброте мамы, ведь на киноэкранах показывали совсем других немцев, и все они были гестаповцами.
В фейсбуке вышел на обсуждение немцев той Германии, тоже по следам выступления уренгойского мальчика. Хамзад Данил пишет о том, чем отличается солдат-призывник вражеской армии от военного преступника и почему этих людей можно судить только по факту их поведения, а не факту нахождения на службе..
"Рассказываю со слов моих покойных деда и мамы. Уверен, что во многих семьях могут или могли бы рассказать подобные вещи, но в то время такое не положено было,- пишет Хамзад.
Семья деда со стороны матери в период войны оказалась на оккупированной части, в их селе был размещен немецкий гарнизон. Тогда то там то здесь вспыхивали эпидемии тифа и в Вермахт спустили приказ заболевших ликвидировать и сжигать тела. В селе были случаи заболевших, но гарнизонные врачи их лечили и приказа не выполнили. Среди заболевших была и моя мать, еще тогда ребенок.
При отступлении был спущен приказ сжечь село вместе с жителями. Некоторые немецкие офицеры предупредили местных о том, что получен такой приказ и утром гарнизон эвакуируется, а село спалят. Им предложили ночью уйти в лес и даже подсказали через какие блок-посты лучше уходить - там солдаты будут пропускать. Те, кто поверил, ночью ушли именно через указанные немецкие блок-посты, их выпустили. Те, кто не поверил, сгорели в собственных домах, когда село сожгли.
Военным преступником может стать каждый призывник, а может и не стать. Мне просто интересно, как бы судили этих врачей и этих солдат, которым по факту обязаны жизнью наши собственные граждане?"
Заур Мамедов пишет: "Я слышал очень много рассказов про немцев. Мне рассказывали об этом старушки на Ставрополье и Кубани. Рассказывали мои близкие родственники-фронтовики, узники концлагерей. Никто из них не окрашивал все в черный цвет, люди подходили ко всему объективно и без пропагандистского вранья. Странное дело, в советские времена люди не были так запуганы и свободно говорили что им довелось пережить.
Таир Оруджев пишет: "я сторонник того чтобы в юридическую науку мира был введен такой принцип, который позволял бы судить людей в рамках их реальных возможностей по исполнению или не исполнению приказов, законов, или инструкций вышестоящих чинов".
Наконец, в качестве эпилога. Я встречаюсь с яростным сопротивлением со стороны тех, кто не приемлет моей позиции, причем ни разу, никогда эти сопротивляющиеся не могли выставить против меня обоснованных контрдоводов. Только ругань и стукачество, грязная кампанейщина с желанием, чтобы я исчез из "КУ". Они не понимают, что я даже могу исчезнуть из жизни, и это обязательно произойдет, также как со всеми. Но истина останется и будет пропагандироваться другими, всегда и обязательно. Сказанное касается не только реакции на пост про уренгойского школьника