Слово о Султане Аушеве

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Не стало Султан-Хамида Юсуповича Аушева. Не хочется применять эти тривиальные слова, когда говоришь о таких людях, но что поделаешь... На ум приходят только подобные штампы. Увы, в этой жизни, как сказал поэт, умирать не ново.

Всего полтора месяца не дожил Султан Юсупович до своего 85-летнего юбилея. Наверняка, его поздравил бы Глава республики, руководители города Назрани, коллеги –писатели, не говоря уже о родных и близких. Так было в последние годы…

Но было и оговоренное замалчивание. Всё теперь в прошлом, - ему теперь ничего не надо из этого мирского, суетного, ангажированного и даже идущего от сердца.

Никоим образом не отношу себя к тем, кто очень хорошо знал Султана Юсуповича или был с ним близко знаком.

Мы с ним не были друзьями, - разница в возрасте была большая, да и узнал я его очень поздно. Но того, что мне удалось узнать о нём в короткие и разбросанные по времени моменты общения, позволяют сказать о Султане Аушеве несколько слов.

Узнал я его как отца первого Героя Советского Союза Руслана Аушев ещё в 1985 году, когда он вместе с сыновьями приехал в с. Октябрьское (Шолхи) на встречу с населением по приглашению Пригородного райкома партии.

Чуть ранее прочитал его сборники рассказов «Лорадаь ираз», «Вахара никъ» и другие. И новая встреча, точнее новые встречи были уже в Ингушетии. Теперь уже по моей службе и его общественной и писательской деятельности.

Не знаю, насколько это корректно, но мне он напоминал великого грузинского артиста Серго Закариадзе и его героя Георгия Махарашвили из великого фильма «Отец солдата»: и своим внешним видом, и своей мудростью, и своим патриотизмом, и своим поиском справедливости, и своим отношением к человеку труда, к созиданию.

Но Махарашвили был выдуманный персонаж, а Султан Юсупович был живым человеком, трудовой подвиг которого заслуживал внимания и осмысления, требовал подражания, популяризации.

Султан Юсупович был самодостаточной и самобытной личностью. Но, как ни пытайся, мысль о том, что он к тому же воспитал 4-х прекрасных сыновей, трое из которых являются кадровыми офицерами и двое - генералами, а один, как известно, Руслан Аушев, уже говорит о многом.

Не в пример другим, он не хвалился и, тем более, не кичился сыновьями, в том числе и самым именитым, а вёл себя так, как должен вести истинный горец, ингуш. Почти каждый посетитель в последние десять лет считал возможным спросить, приезжал ли Руслан, как он там, в Москве? Он отвечал односложно: всё нормально, работает, приезжает, звонит. И тут же переводил разговор на другую тему, на волнующие его общенациональные проблемы.

Конечно, он был живой человек, и ничто человеческое ему не было чуждо. Тем более, отцовское. Определённо, ему было больно, когда на республиканском уровне начали кампанию по искоренению памяти о первых десяти годах становления республики, связанной с именем его сына Руслана, когда на экранах телевидения, страницах газет вчерашние соратники –политические нувориши и адепты критиковали того, кто их вывел из забытья, отрицали всё, что сделано им, когда изымались учебники и издавались новые, тратя на это большие государственные деньги. И всё отрицательное связывали с именем его сына. С уходом манкуртов –временщиков, ушло и это явление. Но могло ли это не оставить печального следа в его душе, - вопрос риторический.

Но Султан Юсупович не роптал, не жаловался, не поносил. Он, будучи по природе своей, мудрым, относился к этому по-философски: и это пройдёт! И прошло! Но какой ценой, - это известно ему одному и Всевышнему.

Весь его внешний вид внушал мысль о благородстве, мужестве, горском этикете: высокий, в незаметно сдвинутой набок высокой папахе, с живыми и располагающими глазами, импульсивной речью обо всём, что его волновало. А волновало его многое. И это волнение, можно сказать, и боль, были не показными и поддельными, не на публику, а шли из глубины души и от сердца, от разума.

Последние годы он провёл в постели, не имея возможности вставать. И при встрече напоминал, с какого точно числа он остался в таком положении. Это не было стремлением вызвать жалость, а были размышления вслух о том, что так хочется встать и выйти, выехать, пойти, походить. Нет, не бесцельно ходить, а жить активной общественной жизнью.

Он всегда был в гуще событий, всегда живо интересовался делами своей страны, своей республики, своего народа, конкретных людей. На его широкой кровати стоял включенный большой мощный радиоприёмник, какие теперь и не выпускают, чуть поодаль стоял телевизор. Он всё видел и всё знал. И на всё реагировал в беседах с гостями.

Его верная спутница Тамара тихо провожала гостей к нему и потом уходила готовить угощение.

А Султан Юсупович начинал расспрашивать тебя о чём-то конкретном, что его волновало на данный момент, что навеяно телевидением или радио. Если надо, он приглашал к себе конкретного человека для беседы на ту или иную волнующую его тему. Но это были не праздные беседы, а разговор о чём-то конкретном, насущном, беседа с предложениями и идеями. Так было и в последнюю нашу беседу несколько месяцев назад, когда он стал реанимировать свою давнюю идею о межнациональном примирении между осетинами и ингушами.

Идей у наших людей много бывает, но Султан Юсупович так живо рассказывал о своей, как сможет рассказать только режиссёр, который видит воплощение своего замысла в лицах, событиях, движениях.

Невольно вспоминалось его прежнее состояние, когда он жестом, умело расставленными логическими ударениями, блеском глаз втягивал собеседника в беседу, заставлял думать, делал своим единомышленником. Так же живо он рассказывал и сейчас.

И появились эти и другие мысли у него не сейчас, когда он не может активно участвовать в общественной жизни, а намного раньше.

    Эти мысли и конкретные дела он воплощал и продвигал, работая в общественном движении «Даймохк» вместе с тогдашним руководителем союза Шадыжевым Саварбеком. Он много тогда участвовал в переговорных процессах, часто и много выезжал в соседние регионы с миротворческой миссией. А теперь он мог только предлагать идеи. Но и тут он не оставался безучастным.

    Характерным для Султана Юсуповича было то, что он обращался к народу, к его истокам, к его мудрости, и всё черпал оттуда, и сам являлся частью этой народной мудрости. Особо важным он считал необходимость обратиться к национальным традициям, к национальной мудрости, брать примеры патриотизма из народных источников. Это было видно по его пьесе «Къаман хьаст», поставленной на сцене Ингушского госдрамтеатра в 2001 г. Это было видно и по героям его многочисленных рассказов и романа «Наьсархой»: все они рядовые труженики.

Он не уподобился многим просителям, обивающим пороги с просьбами дать квартиру, машину, звание и т. п. материальные и иные выгоды. Он был выше этого. Так воспитал и своих сыновей, которые, зная его и воспитанные в этом духе, не пользовались возможностью остепенить своего отца званиями и наградами.

И звание заслуженного работника культуры республики он получил в 1987 году, членом Союза журналистов и союза писателей стал в начале 80-х и 90-х годов.

Все последние десятилетия он жил в одном и том же скромном доме по ул. Победы в родной для себя Назрани. Ничем этот дом не выделяется на улице: проедешь и не заметишь. Даже обстановка в доме не претерпела существенных изменений за все эти годы.

Он об этом не говорил, но, как видно, знал, что с собой туда ничего не унесёшь, кроме народной любви, кроме памяти о достойных наследниках, кроме ощущения о достойно прожитой жизни, кроме народной благодарной памяти.

А это он заслужил всей своей жизнью.

Якуб Патиев, политолог

Венначох Дала гешт долда! Дала къахетам болба!