В Чечне отмечают 66-ю годовщину депортации.Часть 5.История Султана Атабаева.

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Село  Закан-Юрт лежит в   низине Сунженского хребта. В 1942- 1943гг.,  село было занято  войсками, разных родов, со своими штабами.  По Сунженскому хребту сутками продвигались войска. Над селом стоял гул от гужевого и военного транспорта, танков. Немецкие самолеты бомбили заводы Грозного и  «обволованы» (резервуары), залитые нефтью  между селами  Закан - Юрт и  селением Ермоловка.  Все население этих сел строили заградительные сооружения, к подступам Грозного.  Рыли траншеи шириной 5-6 метров, которые заливались нефтью.  

Атабаев Султан родился  и жил  в Закан-Юрте. Февраль  1944 года он запомнил на всю жизнь, как и многое другое... Многие жители догадывались, что будет выселение. Рано утром 23 февраля 1944 в село приехал представитель из Москвы,  как его представили. Всех жителей села  согнали в центр. Окружили тройным кольцом военных. И перед собравшимися выступил приезжий  представитель Москвы, и начал свою речь словами:  «Между нами  родство, такое же, как  между Сталиным и Гитлером. Вы изменники родины!». После окончания выступления военные стали теснить собравшихся и повели к вагонам, которые больше месяца стояли на железнодорожной  станции неподалеку от села.

          Погрузив одну часть жителей, солдаты стали  зачищать село, как это сейчас говорят, после вот этих войн у нас. В каждый двор входили по 3 - 4 солдата, искали оружие, выводили оставшихся жителей. Собрали всех около кладбища. Военные выкрикивали имена и спрашивали, сколько в семье  человек, разрешали брать мешок пшеницы на человека. К вечеру  всех загрузили в вагоны. Отпущенный  скот, уходил в лес.  На утро поезд тронулся. В вагоне находилось около 30 семей. Все  молодые, находящиеся в вагоне,  простояли 12-13 дней: негде было сесть, прислониться -  настолько плотно вагоны были заполнены людьми. Тяжелее всего людям было терпеть естественную нужду. Оьздангаллех, г1илакхах ца вала г1иртина цамгараш кхитира. «Привезли нас в Карагандинскую область, село Литвиновское  или,  как еще называли, «Пятый поселок».   Расселили  нас в школах, в пустых домах, на скотных базах. Все население поселка составляли высланные  в  30 –е годы из Ставрополя и Краснодара. Их тогда называли  кулаками, врагами народа. Они приехали за нами на станцию, свою одежду   нам отдавали. Приготовили нам   жилье, истопили бани, кормили. Я до сих пор помню вкус горячего хлеба, которым они угощали. После долгой дороги нас,  не евших практически ничего, не  спавших, замерзших, они обогрели, в дальнейшем помогали, и  говорили нам: « Вы все преодолеете. Вы здесь не увидите, то, что видели мы». Они рассказывали, как они выживали:  их привезли   и бросили на пустыре,  забили колышек с дощечкой «поселок №5»  и оставили. Поселок поставили на своих плечах  женщины, они  показывали нам, спецпереселенцам, шрамы на  плечах и спинах. Они запрягались вместо волов,  пахали, сеяли, строили.  Я  начал ходить в школу, говорит Султан, наша школьная учительница уходила домой только тогда, когда каждый ребенок в классе мог убедить ее, что понял весь материал. В 1947 году я оставил школу и начал работать. Где бы я ни работал в положенное время за 15-18 километров, а то и больше,  должен был являться  в комендатуру, отметиться,  а затем снова уйти на работу,  часто слышал в спину: «Бандит!». Нет, как нам никому не повезло. Конечно, и мы голодали, мерзли, но в сравнении с тем, что было в других местах, с другими нашими переселенцами у нас положение было лучше, во многом благодаря поддержке  ранее  высланных жителей поселка. Затем была Армия.

         1957 году после демобилизации я приехал домой. От  дома  моего отца  осталась коробка, куда сосед загонял скот. Я пришел в дом своего дяди. В доме дяди жила чужая семья. Хозяина не было дома. Меня встретила взрослая дочь хозяев.  Я ей сказал – «Этот дом моего дяди, - тот дом моего отца, я здесь родился и вырос и не по своей воле уехал отсюда». И  ушел  к знакомым чеченцам, которые приехали раньше. Вечером я  пошел снова к дому дяди. Я еще не дошел до калитки дома, когда женщина,  возившаяся у  стога сена, увидела   меня и  бросилась к воротам.  Загородила  дорогу. Она вытащила длинный нож  и сказала  мне: «Я тебя зарежу, если переступишь ворота!». Я ей  ответил: « Меня 13 долгих и трудных лет никто не зарезал, зачем тебе меня убивать?». Женщина сказала: «Уходи и не приходи сюда больше, этот дом мой дед строил». Я ей сказал: «Ничего, кому- то всегда надо строить, но это мой дом и я здесь жил». На второй день я  снова пошел к дому, теперь меня встретил хозяин дома. Он работал сторожем в колхозе.

Он мне говорит: «Уходи отсюда, я  не уеду, и  не приходи сюда больше». Я ему  сказал: «И ты живи, и я буду здесь жить, построюсь рядом, где осталась коробка от моего дома. Я же ничего не говорю тебе» На второй день  утром  я пошел в сельский совет зарегистрироваться. Зашел в контору. Напротив входа был  кабинет секретаря, с левой стороны кабинет председателя. Я зашел к председателю. Объяснил ему цель своего визита. Мне нужно было прописаться. Выписка из Казахстана у меня имелась. Председатель ответил, мне, что никого не собирается прописывать. Я вышел  и  не знал, что делать. Я стоял на ступеньках конторы. Подъехала машина, из которой вышел высокий, красиво одетый русский и зашел к председателю.  Ко  мне подошел секретарь, слышавший наш   разговор  с председателем, и говорит: «Этот  приехавший - председатель райисполкома.  Обратись к нему». Когда  он вышел, я подошел к нему. Он выслушал меня. Я предъявил ему паспорт, военный билет. Он вернулся в кабинет председателя колхоза, и я услышал, как он сказал:  «Любой человек имеет право на прописку. Регистрируйте. И чтобы больше такого не было!». Мне в тот же день поставили штамп регистрации.

Продолжение следует...