Новая жизнь шариата на Кавказе: от 1920-х к новой России

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

В первые годы Советской власти в каждой автономии Северного Кавказа существовало шариатское судопроизводство, причем со своими особенностями.

Самая сложная система шариатского правосудия в 1920–1922 годах была характерна для  Дагестана. На низовом уровне -  в отдельных селениях и городах, работали  «шариатские тройки». Сама терминология дублирует известные революционные «тройки».  Апелляции на их решения подавались в окружные шарсуды. Шариатские суды второй инстанции  рассматривали гражданские и наследные споры, дела о разделе имущества на сумму до 1000 рублей, поземельные тяжбы между селениями. Но они компетентны были решать и дела об убийствах и других тяжких преступлениях.

Кассационной инстанцией для шарсудов всех уровней служил Шариатский подотдел при Наркомюсте ДАССР. Могу ошибиться, но насколько я знаю, Дагестан был единственной северокавказской автономией, где на уровне центральной власти фактически действовали исламские институты.

Наиболее широкими полномочиями окружные шарсуды были наделены в Чечне и Ингушетии. Здесь их решения мог обжаловать только Верховный суд РСФСР.

В автономиях Северо-Западного Кавказа структура шариатского правосудия была проще. В Горской АССР действовало постановление «О введении шариатского судопроизводства» (апрель 1921 года); в округах работали  «шариатские тройки» под председательством кади, или эфенди. Они разбирали гражданские и наследственные споры на сумму до 200 рублей, кражи и мелкие уголовные правонарушения, а также составляли «списки порочных лиц», т. е. преступников-рецидивистов, подлежавших высылке с Кавказа или заключению в лагерь.

Известно, что в Адыгее кадии бывших горских словесных судов работали в структуре Адыгейского облисполкома. 

Даже по официальной советской статистике шариатские суды  на Северо-Западном Кавказе ежегодно разбирали довольно большой процент судебных дел - до 30–50%, в Дагестане и Чечне — до 70–80%.

Многочисленные отчеты местной прокуратуры и местных отделов юстиции в первой половине  1920-х гг. говорят о том, что  мусульмане предпочитали обращаться не в советский народный, а в шариатский суд. 

Сказывался языковой фактор - судоговорение тут проходило на родных языках, а также отсутствие авторитета и образования у тех советских работников, которые представляли судебную власть на местах. 

Среди  председателей шариатских судов в 1920-е гг. были такие популярные на Северном Кавказе мусульманские шейхи, как Али-Хаджи Акушинский, Абу-Суфьян Акаев, Али Каяев, Али Абуков, в Адыгее – кади Джанхот Хатков  и многие другие.

Кроме того, шарсуды  не были подвержены волоките, характерной для советской бюрократии.

Кроме мусульманского права  при решении уголовных и поземельных дел шарсуды апеллировали к нормам обычного права  -  очистительной присяге, штрафам, маслахату, высылке кровника. Но уже в 1920-е гг. были законодательно запрещены  некоторые нормы адата: кровная месть, захват имущества односельчан неисправного должника (ишкиль/баранта) и др. Под запретом оказались и уголовные нормы шариата -  смертная казнь убийцы, отрубание руки вору, побивание прелюбодеев камнями.

Наступление советской власти на шариатские суды началось во второй половине 1920-х гг. и было частью советской идеи глобального переустройства общества  -  оно, разумеется, не было идеологически оформлено в виде программы действий, но, очевидно, что мусульманские авторитеты и судьи в том числе не вписывались в новую социальную советскую структуру.

Уже в первой половине 20-х годов шарсуды были сняты с государственного обеспечения и переведены на содержание мусульманских общин.  Некоторые категории дел - тяжкие уголовные правонарушения, поземельные тяжбы, дела по опеке над вдовами и сиротами, а также иски, в которых одна из сторон отказывалась обращаться в шарсуд ‒ были изъяты из ведения шариатских судов и переданы в народные суды.

Служители мусульманского культа  лишались избирательных прав, а значит, становились маргинальными людьми.  В Северной Осетии, Адыгее и Кабарде большинство знатоков шариата было отстранено от судебной практики.

Первые попытки отменить действие шариатского правосудия на Северном Кавказе относятся к 1922 году. До конца 1920-х гг шариатские суды были запрещены на всем Северном Кавказе.

 В 1928 году в Уголовный Кодекс РСФСР была введена Х глава «О преступлениях, составляющих пережитки родового быта». Отправление шариатского правосудия по этой статье приравнивалось к тяжелым уголовным правонарушениям, за которые полагалось заключение в лагере сроком на один год. Подобные наказания были сохранены в российском Уголовном кодексе, принятом в 1961 году.

Восстания с требованиями восстановить работу шариатских судов  жестоко подавлялись  Красной армией при поддержке отрядов НКВД. Только недавно, после рассекречивания архивов НКВД, стало известно, что такие восстания прокатились в Кабардино-Балкарии, это Баксанское и Верхнекурповское «дела» 1928–1929 годов; восстания 1930 года в Большом Карачае, Дидойский и Хновский мятежи в Дагестане и Северном Азербайджане, «дело» шейха Штульского, бунты горцев Чечено-Ингушетии и северного Дагестана в 1934–1936 и 1940–1942 годах. Их руководители были расстреляны, большинство участников осуждены на разные сроки.

Преследования бывших членов шарсудов и их близких продолжались в 1930-е и 1940-е годы. Выпускники лучших мусульманских университетов, образованнейшие судьи и алимы, сидели в тюрьмах, были сосланы, многие из них умерли далеко от родины, в Сибири. Большинство кабардинских «шариатистов» было расстреляно. ..

После распада СССР на волне  мусульманского возрождения на Северном Кавказе началось восстановление шариатского правосудия. Сейчас  шариатские суды действуют  в мусульманских общинах северного Дагестана, Чечни, Ингушетии.

В современной Чечне возрождение ислама и традиций кадирийского тариката рассматриваются как инструмент стабилизации общества и поддерживается Главой республики Рамзаном Кадыровым.

В Чечне, как правило, официально кадий занимает  должность  заместителя главы районной администрации по религиозным вопросам. На должности госслужащих кадии пользуются всеми предусмотренными законом привилегиями и льготами (стаж, отпуск и т.д.), но  исполняют обязанности, определенные религиозным статусом.

Шариатские суды, действуя как светские суды, разбирают достаточно широкий круг вопросов, включая имущественные отношения, в частности, распределение квартир и т.п.

Шариат в Дагестане имеет также  широкое применение – местные имамы, они же выполняют судебные функции, особенно в горных селах, всегда территориально доступны, что позволяет в селе обращаться к ним в любое время дня и ночи.

Важно, что они дорожат своей репутацией, а сам шариат в глазах местного населения освящен традицией, обладает авторитетом как судебная система, а благодаря системе местного телевидения и развитой мусульманской прессе обладает большими возможностями  трансляции исламских ценностей и знаний.

Расул Кадиев, юрист и известный блогер из Дагестана,  в своем блоге пишет, что  в Дагестане уже «некоторые судьи стали признавать в качестве доказательств документы, полученные от мечетей касающиеся ритуалов. Например, один из мировых судей рассматривая заявление женщины о разводе в заочном порядке (отсутствие ответчика-мужа) попросил у заявительницы документ с мечети о расторжении магара (брака)».

Институт маслаата (примирения, где используются нормы адата и шариата), традиция которого в Дагестане насчитывает сотни лет и не прерывалась никогда, в 2000-е годы  получил дальнейшее развитие – маслаатчики ведут дела  по семейным, наследственным, гражданско-правовым спорам и даже уголовным делам.

В их практике – примирение целых кланов. Люди прислушиваются к маслаатчикам, т.к. опасаются общественного осуждения за невыполнение их решений. Тот же Расул Кадиев пишет, что нагрузка маслаатчика в горной части Дагестана приближается к нагрузке районного судьи.

На западном Кавказе – в Северной Осетии, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Адыгее – ситуация выглядит по-другому. Эта часть Кавказа более светская. В период кризиса центральной власти в 1990-е годы общество структурировалось и спаслось от хаоса менее  за счет религиозных традиций, скорее через возрождение традиционных адатных норм управления. Исключение составляют КБР и КЧР, где и сегодня продолжаются интенсивные процессы исламизации, крупные села – Баксан и Учкекен – стали центрами исламского возрождения, а значит, можно ожидать активизацию сельских кади и имамов.

Комиссия по адаптации боевиков, созданная в Дагестане, - это тоже вариант медиации. В ее состав входят и известные алимы, и религиозные авторитеты. На фото - заседание комиссии.

Сможет ли закон о медиации, с информации о котором я начинала этот цикл постов, учесть все это разнообразие? Закон задуман как благое дело – а именно введение в правовое поле уже действующей традиции, в том числе и правовых возможностей шариатских судов, но скорее всего, не будет успешным.

Он бюрократизирует живую развивающуюся реальность ( от медиатора, например, требуется специальное образование, регистрация организации медиаторов и др. формальности)  пытаясь втиснуть ее в прокрустово ложе дополнительных соглашений и сделок, которые придется оформлять желаюшим прибегнуть к процедуре медиации.