Последний рубеж. Как меняется погребально-поминальный цикл

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

 Этот пост – о самом печальном и самом деликатном…

В культурах народов Северного Кавказа тема достойной смерти, похоронный ритуал, вопрос о том, как хранить память о человеке и сохранить его образ для его потомков – одна из острых и важных тем. Как сказал один из моих коллег, тема смерти и похоронный ритуал на Кавказе породили целую индустрию и особое культурное пространство ‒ особые этические и эстетические нормы, ритуалы, обычаи, символы.  

То, как определенная культура переживает смерть, есть часть картины мира членов данного общества.  Через изучение установок в отношении к смерти ученые-антропологи, философы, культурологи узнают об установках живых людей в отношении к жизни и основным ее ценностям. Поэтому похоронный ритуал – это своеобразный экран, в котором отражается жизнь скорее живых, а не ушедших. Знаменитый афоризм Ларошфуко, что «на солнце и на смерть нельзя смотреть в упор» имеет свои аналоги и по-своему переживается в каждой культуре.

Невозможно в деталях описать традиционные погребальные обычаи народов Северного Кавказа – слишком много нюансов, полутонов, своих словесных формул, невербальных знаков и деталей, о которых можно написать целые тома.

Поминальные скачки черкесов и абазин, фамильные склепы чеченцев и ингушей, горящие в течение всего поминального цикла в домах балкарцев и карачаевцев лампочки, освещающие душе покойного путь в родной дом… Все это лишь штрихи сложной погребальной культуры.  

Не смерти, но бесславной жизни боялись горцы Кавказа...

У всех северокавказских горцев, за исключением православных осетин, традиционно доминировал мусульманский обряд погребения. Хотя, конечно, не без элементов  доисламских верований.

Хоронить умершего после омовения старались в день смерти. На кладбище не допускались ни женщины, ни дети. Все это время происходило громкое оплакивание – и сейчас в горных селах Дагестана, например, существует институт профессиональных плакальщиц, женщин, которые «держат» ритуал оплакивания, меняя то темп, то интонацию траурных причитаний.

В день похорон обязательно резали скот и раздавали родственникам и бедным. Поминки устраивались сразу после похорон и продолжались несколько раз в течение года. Наибольшее количество поминальных трапез насчитывается у осетин – до 12. Кроме того, умерших поминали еженедельно (например, у черкесов принято в четверг жарить специальные лепешки и раздавать их соседям. Считается, что умерший насыщается запахом, исходящим от жареного теста), во время Курбан-байрама и Уразы.

Похороны – это всегда ритуал, в котором отрабатывались жизнеспособность кровно-родственной общины, ее способность «сомкнуть ряды» в тяжелый для родственников период, быть вместе и помочь друг другу. Поэтому на похоронах и поминках обычно присутствовало много людей – родственники, соседи, просто знакомые.

Похороны всегда служили и инструментом, примиряющим тех родственников, в отношениях между которыми за многие годы накопилось немало, казалось бы, непреодолимых  противоречий.

 Уже  во второй половине XIX  – начале ХХ века разорительные поминки были непосильны для простых крестьянских семей и решением сельских сходов пытались хоть как-то ограничить расходы. Известный ученый –кавказовед В. Ф. Миллер приводит осетинскую пословицу: «Отчего он богат? – Оттого, что у него никто не умирает!». Например, в 1913 году сход жителей Владикавказского округа принял решение не резать в день похорон больше одного быка или барана и отменить поминание умершего в пятницу.

Традиционные похороны были практически не затронуты советскими нововведениями. «Общественность вела борьбу» с «многолюдностью похорон», массовым забоем скота, собиранием денег в память об умершем и т.д. Но, несмотря на усилия различных комиссий по переустройству горского быта, погребальный цикл в целом устоял и сохранил свой консерватизм.

В 60-е годы, правда,  исчезало громкое женское обрядовое оплакивание, сопровождавшееся расцарапыванием лица и вырыванием волос. В период 1930-1960-х гг. распространяется черный как цвет траурной одежды. Вплоть до второй половины 1990-х годов умерших не хоронили в городах, отвозя их для погребения в родной аул или село. И хотя участие служителей культа в обряде не приветствовалось, тем не менее, мулла (или эфенди) и поминальные мусульманские молитвы были постоянными атрибутами траурного действа.

Даже секретари райкомов КПСС и директора колхозов и совхозов предпочитали дойти до последнего рубежа в соответствии с традицией. Так, в Карачае, начиная с 1959 г. райкомы КПСС пытались организовать похороны с венками, речами и оркестром. Директора совхоза "Красный Восток" райком партии похоронил "по-коммунистически". Родственники уговаривали представителей власти, чтобы эфенди помолился над могилой. Но, несмотря на полученное разрешение, эфенди отказался участвовать в церемонии.

Гражданский ритуал с гражданской панихидой, возложением венков, траурной музыкой у горцев Северного Кавказа не прижился.

О том, какие изменения происходят в современном похоронном обряде, почему ДУМы борятся с разорительными поминками,  почему сегодня на Северном Кавказе – с запада на восток – можно говорить об усилении исламской составляющей похорон – читайте в следующем посте…