Обвиняемый террорист сам выступил с обвинением в адрес освобождавших школу военных
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".
Дело Кулаева
Большой перепалкой ознаменовалось вчерашнее судебное заседание по делу бесланского террориста Нурпаши Кулаева. Подсудимый впервые позволил себе жесткую критику в адрес военных.
Вчера суд планировал допросить в качестве свидетелей шесть человек, в том числе директора ФСБ Владимира Патрушева, экс-президента Ингушетии Руслана Аушева и бизнесмена Михаила Гуцериева. Но никто из них по разным причинам не явился, и свидетельские показания давал лишь начальник инженерных войск 58-й армии полковник Андрей Гаглоев, участвовавший в разминировании школы.
Он рассказал, что группа разминирования прибыла в Беслан в первый же день захвата школы. Саперы помогали пехоте укреплять мешками с песком третье кольцо блокирования, а в день штурма, 3 сентября, вместе со спецназовцами одними из первых оказались в спортзале. Там они помогали выбираться заложникам и разминировали бомбы.
— В тренажерном зале мой коллега обезвредил два взрывных устройства. Столько же и я. Практически сразу же обнаружил линию управления цепи взрывчаток и перерезал ее. Потом попытался обезвредить взрывчатку, висевшую на баскетбольном щите, но не смог,— рассказывал свидетель.
Работе саперов сильно мешала усиливавшаяся стрельба, в том числе из подствольников и гранатометов РПГ-18. Но, по словам полковника, "пожара в спортзале еще не было", лишь в его верхнем углу наблюдался очаг возгорания площадью 1 кв. м, но ликвидировать его не было никакой возможности.
В общих чертах Андрей Гаглоев рассказал о системе минирования зала. По словам свидетеля, она представляла собой "многократно дублируемую взрывную цепь, которая при разрыве одной линии могла сработать по другой".
— Взрывчатое вещество было помещено в пластиковые бутылки, которые также были начинены убойными элементами. При падении и даже попадании пуль они не могли сработать, — пояснил полковник.
В качестве примера он привел тот факт, что при расчистке завалов было обнаружено пять-шесть неразорвавшихся самодельных бомб. Однако посвящать присутствующих в подробности схемы минирования Андрей Гаглоев не стал.
— Об этом я могу рассказать судье. Но я не хочу говорить при нем,— заявил полковник, указывая на подсудимого Кулаева.
— Он сидит! Он лучше вас знает об этом! — послышались выкрики из зала.
— Лучше меня он точно не знает,— парировал сапер. Адвокат потерпевшей стороны Таймураз Чеджемов, как обычно, стал активно расспрашивать Андрея Гаглоева о том, обстреливала ли штурмующая сторона школу из тяжелых орудий, имея в виду танки. Но полковник заявил, что танки пошли в дело лишь с наступлением темноты.
— Спецназ загнал боевиков в подвал, а потом отошел, и по школе начали стрелять танки. На тот момент в здании заложников уже не было. На следующий день мы в этом убедились.
— А вам не кажется, что в этом убедиться нужно было перед применением танков? — спрашивал Чеджемов.
— Они (спецназ ФСБ.— Ъ) вели с ними бой, видели, кто был в подвале,— ответил Андрей Гаглоев.— Если бы у вас в подразделении гибли люди... Пять-шесть человек...
— А у нас там дети гибли! — послышались выкрики из зала. — Нельзя ли было подождать? — Чеджемову все же удалось разговорить полковника о штурме.
— Чего ждать? Пока боевики от голода умрут?! После этих слов потерпевшие подняли шум, обрушившись на полковника чуть ли не с оскорблениями. Громче всех кричала Сусанна Дудиева, но судье Тамерлану Агузарову удалось утихомирить зал. Когда эмоции улеглись, госпожа Дудиева обратилась к полковнику Гаглоеву:
— Мы вам благодарны за то, что вы спасали наших детей. Поймите нас правильно, мы хотим знать истину. А ваши показания имеют очень важное значение, поскольку легли в основу ситуационной экспертизы. Знаем, что боевики убивали заложников. Но от действий военных тоже многие погибли.
Другой член комитета "Матери Беслана", Аннета Гадиева, поблагодарив Андрея Гаглоева "за мужской поступок", спросила, что было бы, если бы цепь замкнули сами боевики.
— Живых не осталось бы,— категорично ответил полковник. Когда у потерпевших иссякли вопросы, судья поинтересовался, нет ли вопросов у подсудимого Нурпаши Кулаева. Обычно он от них воздерживался, но на этот раз его прорвало.
— Меня не надо учить (как минировать.— Ъ). А вот вас надо научить, как освобождать женщин и детей,— заявил полковнику Кулаев.— Зачем вы танки и огнеметы применяли? Вы что, Берлин брать ехали?! Не надо тут сказки рассказывать. И меня учить тоже не надо. Мы десять лет уже на войне!
— Ублюдок! Зачем ты к нам приехал? — послышались из зала крики в адрес Кулаева.
Но тот не обратил на них никакого внимания. — У меня брат (Ханпаша, был убит во время штурма.— Ъ) учебку прошел. А меня никто не учил, и я не воевал. Но я с любым оружием могу обращаться.
— Почему же вы тогда воинскую часть не пошли захватывать?! Почему на детей напали?! — взорвался судья Агузаров.
Раньше его никогда не приходилось видеть таким обозленным. Едва справляясь с эмоциями, он стал гневно отчитывать Кулаева. Подсудимый, забыв про весь свой обличительный пафос, начал в очередной раз бормотать что-то о том, что "не знал, куда ехал", и "не мог покинуть школу". На этом заседание закончилось, процесс продолжится в четверг.
Вадим Тохсыров
Опубликовано 18 января 2006 года