Террор на Кавказе: наши и не наши
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".
Суд над террористом из Беслана Нурпашой Кулаевым во Владикавказе разделил общество на две неравные части - на тех, кто за применение в отношении него смертной казни и на тех, кто против. В перспективе вообще встал вопрос о прекращении в России моратория на смертную казнь, который страна ввела, чтобы войти в Совет Европы, но так пока и не ратифицировала.
Тех, кто за казнь - существенно больше. По данным Центра Левады, их 84 процента по России. Они говорят о том, что черт с ним, с Советом Европы, главное - расстрелять террориста.
Причиной подобного единодушия не может быть только набившая всем оскомину пресловутая борьба с терроризмом. Российское общество продолжает считать конфликт в Чечне, равно как и события вокруг него, межнациональным. С этой точки зрения, Кулаев несомненно чужой - враг, с которым нужно поступать по законам военного времени. Как, впрочем, с этих же позиций считаются врагами те мирные жители Чечни, которых в 2002 году по приказу начальства расстреляли ОМОНовцы во главе с Ульманом. О чем и свидетельствует оправдательный приговор, вынесенный в прошлом месяце судом присяжных в Ростове. Несмотря на то, что ситуации во многом аналогичные - и там, и там люди с оружием убивали мирных жителей по указанию вышестоящих, но отношение к ним совершенно полярное.
Подобное разделение еще четче заметно на Северном Кавказе, где люди просто живут во всем этом. С одной стороны здесь пострадавшие от терактов Осетия и Дагестан, с другой - Чечня и косвенно Ингушетия. И если, например, для осетин террорист - это Кулаев, то для чеченцев таким человеком, прежде всего, является ОМОНовец Ульман.
Потому, наказывая Кулаева и оправдывая Ульмана, российское государство фактически отталкивает от себя многих чеченцев. Не каждый захочет жить в стране, которая настолько не уважает тебя. С другой стороны, этим государство потрафляет тем же осетинам, таким же членам российского общества, как и чеченцы.
Что будет предпринято для разрешения этого противоречия пока неясно. В отличие от своих эмоциональных обитателей государство рационально по сути. Но российский рационализм очень своеобразен. К примеру, некоторые политики считают введение смертной казни панацеей от будущих терактов, хотя всем известно, что насилием насилие не остановишь. Элементарно: как угрозой смерти можно остановить террориста-смертника?
Термин "рациональность" вообще малоприменим к пониманию процессов, управляющих российским обществом. Наше государство живет в отличие от Европы не ценностями, а интересами. И если какие-то внутренние интересы потребуют введения смертной казни, то таковое произойдет, поскольку базовое для европейцев понятие "права на жизнь" для России весьма избирательно. Но гуманным такое общество называться уже не может. Права человека для избранных - это уже не права человека.
Тимур Алиев
Опубликовано 21 июня 2005 года