Фатима Тлисова: чиновничество Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии воспринимает журналиста, как обслугу
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".
Некоторое время назад в Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии в качестве корреспондента "Новой газеты" и ИА Regnum стала работать Фатима Тлисова. По мнению журналистки, ее публикации, в частности ряд статей об убийстве семи акционеров "Кавказцемента", вызвали негативную реакцию властей. В МВД Кабардино-Балкарии Фатиме Тлисовой отказали в предоставлении аккредитации, при этом прямо заявив, что причиной тому ее позиция журналиста. В Карачаево-Черкесии против нее попытались возбудить уголовное дело, обвинив в незаконном получении пенсии.
Отвечая на вопрос корреспондента "Кавказского узла", что именно в статьях, связанных с убийством семи предпринимателей в Карачаево-Черкесии, могло вызвать недовольство властей, Фатима Тлисова ответила:
- События в Карачаево-Черкесии освещали все СМИ мира, и мои публикации были не самыми острыми, хотя я писала то, что видела, потому что с первых дней оказалась в эпицентре конфликта. Причина того, что я первая удостоилась внимания, думаю в том, что столичных или заграничных журналистов не так легко достать, а я, хотя и работаю на центральное издание, живу рядом, почему бы не попытаться поставить на место?
- В какой стадии находится Ваш конфликт с властями?
- После публикации в "Новой газете" полное затишье. Приводов на допросы, которыми мне грозил следователь, не случилось пока. Родителей тоже не беспокоят. Я не интересовалась развитием событий. Думаю, это просто психическая атака, и дело тихо прикроют. Так уже было неоднократно. Кажется, семь или восемь раз против меня возбуждали уголовные дела по разным статьям именно в Карачаево-Черкесии. До суда дошло только одно - о защите чести и достоинства судьи, который отпустил бандитов, а они через несколько дней расстреляли егеря и милиционера. Судья сначала настаивал, чтобы дело слушалось в его суде, мы перенесли его в другой регион. В итоге суд признал достоверность фактов, изложенных в моей статье.
- Последовала ли со стороны руководства МВД Кабардино-Балкарии реакция на публикацию о поведении руководителя пресс-службы госпожи Кясовой? Предоставлена ли Вам аккредитация?
- Реакции не последовало, если не считать таковой категоричное заявление той же Марины Кясовой с требованием больше никогда не обращаться в ее ведомство. Что касается аккредитации, картина получается любопытная и показательная. Два СМИ - ИА Regnum и "Новая газета" присылают в Минпечати Кабардино-Балкарии письма с просьбой о моей аккредитации. В ведомстве мне говорят, что этих писем достаточно, каких-либо особых бумаг, подтверждающих правомочность моей работы на территории республики, не требуется. Однако за все время меня ни разу не пригласили ни на одну пресс-конференцию и прочие события. А попытка попасть на встречу с полпредом президента РФ по Южному федеральному округу, когда Дмитрий Козак первый раз после назначения приехал в Нальчик, закончилась анекдотически. Накануне я звоню в Минпечати Кабардино-Балкарии и прошу занести меня в списки аккредитованных. Мне говорят, что я в списках, объясняют, когда и куда приходить завтра. Поздно вечером звонят из того же министерства и сообщают, что приходить не нужно, потому что меня вычеркнули из списков журналистов, допущенных на встречу. Почему? Потому что мне не хватит места в зале. Кто вычеркнул? Мы тут ни при чем, это там, наверху...
- Сталкивались ли Вы с подобным отношением к Вам, как корреспонденту, со стороны других каких-то ведомств Кабардино-Балкарии?
- К сожалению, неоднократно. После бесланских событий в Нальчик приехал известный американский журналист Дэвид Монтгомери. Он попросил меня помочь ему пообщаться с учителями, родителями и детьми в Нальчике. Наш поход в одну из школ города закончился в милицейском управлении, где безо всяких церемоний и объяснений нас продержали четыре часа. Ситуация повторилась, когда приезжали немецкие коллеги и съемочная группа "Би-Би-Си". Под различными предлогами нас допрашивали несколько раз, мы были под постоянным наблюдением.
Мне приходится слышать немало угроз и в мой адрес, и в адрес моих детей. "Гарантируют" все: от выселения до физической расправы, если не перестану писать о правоохранительных структурах и власти Кабардино-Балкарии. Угрозы я воспринимаю, как первый звонок. По опыту знаю, что относиться к ним надо серьезно. В Карачаево-Черкесии меня не раз избивали. Поэтому пытаюсь предавать огласке большинство фактов давления - это хоть какой-то иммунитет.
Есть и другие методы отлучения от информации. К примеру, когда каждое обращение в какое-либо ведомство вызывает панику. В демократическом обществе, если журналист спрашивает честного чиновника, сколько потрачено на приобретение лекарств для льготников, или на федеральную программу развития региона, от честного чиновника требуется только взять бумагу и продиктовать цифры. Простые отношения. На деле чиновник просит перезвонить или прислать вопросы факсом, и заболевает, уезжает в командировку, уходит в отпуск. Обычно навсегда.
- Известны ли Вам другие факты нарушения прав журналистов на получение информации Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии?
- Фактов немало. К примеру, в Карачаево-Черкесии сейчас развивается кризис между администрацией и оппозиционной газетой "Вести гор". Журналистам газеты под различными предлогами, чаще всего в обход закона о СМИ, отказывают в доступе к официальной информации. Или в интернет-салонах Черкесска блокирован доступ в популярный местный сайт www.elot.ru. В Кабардино-Балкарии я была свидетелем того, как известного и уважаемого журналиста чиновник публично подманил пальцем и во всеуслышание объяснил, как и что можно писать.
Местное чиновничество все еще воспринимает журналиста, как обслугу, и искренне удивляется, если официант вместо заказанного десерта подает крапивный суп. Причем, для Кабардино-Балкарии "единство взглядов и суждений" характерно в большей степени, чем для Карачаево-Черкесии. В схеме взаимоотношений "общество и пресса" власть жестко стоит на "посреднических" позициях. И в этой схеме инакомыслие приравнивается к уголовному преступлению.