Беслан: вопросы без ответов
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".
13 сентября, продолжая процесс извлечения политических дивидендов из детских смертей, президент РФ Владимир Путин объявил о своем намерении в корне изменить избирательную систему России. По мнению гаранта Конституции, отмена прямых выборов глав субъектов федерации поможет государству ловить террористов. Что ж, похоже, ликвидаторам федерализма и строителям "вертикали власти" бесланская трагедия пришлась как нельзя кстати.
События развиваются стремительно, и вчерашние новости сегодня безнадежно стареют. Пресса и политики приступили к обсуждению президентских инициатив.
Однако сейчас, когда не все жертвы Беслана еще похоронены, представляется своевременным задать власти (да и самому себе) некоторые вопросы. Вопросы, по большей части риторические, ибо на них нет ответов. И вряд ли мы получим их в обозримом будущем.
Тем не менее:
1. Почему в то время, когда федеральные телеканалы вешали гражданам на уши лапшу о числе заложников и о якобы ведущихся штабом переговорах, реально ни каких контактов с террористами не поддерживалось (что привело к ожесточению бандитов и лишению воды заложников)? Почему врали о том, что террористы не выдвигают никаких требований?
Первым (и последним) переговорщиком, который вошел в школу и спас 26 жизней, был экс-президент Ингушетии Руслан Аушев. Почему контролируемое Кремлем телевидение предпочло "не заметить" подвиг этого человека? Почему прятались по штабам или вообще пропадали неизвестно где господа Дзасохов, Зязиков, "президент Чечни" Алханов, хваленый "детский доктор" Рошаль и якобы прибывшие в Беслан Патрушев и Иванов. По причине личной трусости? Или потому ли, что кровавый исход бесланской трагедии уже был предрешен где-то на самом верху?
Почему Владимир Путин в дни кризиса, как и всегда в подобных трагических ситуациях (Курск, Дубровка), сидя в Москве, был нем, как рыба, а общение с собственным народом предпочел беседе с королем Иордании. И почему сразу после кровавой развязки он вдруг стал столь мобильным и говорливым?
2. Почему некоторые террористы, трупы которых, как сообщается, были опознаны в Беслане (а одного из которых даже удалось взять живым), ранее арестованные российскими силовыми структурами за совершение тяжких и особо тяжких преступлений (в частности, Нур-Пашу и Хан-Пашу Кулаевых задержали еще в 2001 году, Майрбека Шайбекханова арестовали осенью прошлого года по показаниям Заремы Мужахоевой, задержанной в московском кафе на Тверской со взрывным устройством) и осужденные к лишению свободы, перед терактом были отпущены на волю? Почему один из наиболее жестоких, по свидетельствам бывших заложников, террористов, Владимир Ходов, находившийся в федеральном розыске за совершение других терактов, преспокойно, на виду у односельчан, жил у себя дома в осетинском селе Эльхотово? Не потому ли, что все они состояли "на агентурной связи" ФСБ или иной спецслужбы? И не находится ли эта ситуация в генетическом родстве с историей "великого" провокатора, агента царской охранки и по совместительству эсера-террориста Азефа?
3. Почему представителями российских спецслужб было сделано все (они не остановились даже перед покушением на убийство), чтобы известные всему миру журналисты, способные стать и переговорщиками - Анна Политковская и Андрей Бабицкий - не попали в Беслан? Не потому ли, что беспристрастное освещение событий, равно как и переговоры, кое-кому из строителей властной вертикали были вовсе не нужны?
4. Почему Владимир Путин не предпринял никаких усилий для прибытия в Беслан Аслана Масхадова (ему требовались минимальные гарантии неприкосновенности), который утром 3 сентября, в ответ на призывы Аушева, Дзасохова и той-же Политковской, заявил через Закаева о своей готовности спуститься с гор и без всяких предварительных условий вести переговоры с террористами об освобождении несчастных детей и их родителей. Не потому ли, что если бы вслед за Аушевым детишек из школы начал выводить Масхадов, Путину пришлось бы признать свою полную профнепригодность? И не потому ли, что жизни чужих детей в ценностной шкале нашего президента оказались ниже, чем собственные политические амбиции и великодержавные фанаберии? А может быть потому, что кровавая развязка входила в чьи-то долгосрочные политические планы?
Является ли простым совпадением тот факт, что штурм начался через несколько часов после того, как Масхадов заявил о своей готовности участвовать в переговорах с террористами?
5. Почему спецподразделения в дни кризиса не удалили за черту оцепления посторонних вооруженных людей? Не сумели? И почему они с блеском выполнили ту же задачу в связи с прибытием в Беслан Владимира Путина? Научились?
6. Что это за "дурацкая третья сила", которая, по словам Руслана Аушева, открыла по школе стрельбу и спровоцировала штурм? Аушев, бывший свидетелем штурма (а в его честности сомневаться не приходится), в интервью "Новой газете" предположил, что это было "осетинское ополчение". Но что-то с трудом верится, что отцы и мужья маленьких заложников могли открыть огонь по зданию, где под дулами бандитских автоматов находились их дети. Не та ли это "сила", что отравила в самолете Анну Политковскую, и, устроив в аэропорту провокацию, арестовала Андрея Бабицкого? Не та ли это "сила", что выпустила будущих террористов из тюрем и "крышевала" их на воле?
7. Почему Путин в категорической форме отверг предложение о проведении независимого расследования событий в Беслане и вокруг него, а когда в ответ на это последовала жесткая реакция международной общественности, поручил "расследование" карманному Совету Федерации? Почему было проигнорировано предложение о помощи в проведении расследования, поступившее со стороны Интерпола.
Есть что скрывать?
И, наконец, последний, и совсем уж риторический вопрос "многонациональному народу Российской Федерации": доколе мы с вами, господа, будем терпеть эту власть?
Станислав Дмитриевский
Опубликовано 14 сентября 2004 года