"Они даже не плакали"

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Мужчины превращались в детей. Плакали, как дети. Дети молчали. Раненые и умирающие - без стона, без плача. Они не помнили своих имен. Из морга во дворе больницы забирали мертвые семьи. Уносили на руках. Машин не хватало для тех, кто еще оставался в школе.

Наталья Капшукова не хочет рассказывать самое страшное и просит не приукрашивать то, что рассказала. Она - врач-анестезиолог республиканской больницы в Нальчике. 3 сентября работала в Бесланской школе N 1 на сортировке.

Сортировка - это когда врачи осматривают на месте вынесенных из очага и рассортировывают по характеру повреждений, возрасту или констатируют смерть.

После Беслана Наталья не включает телевизор, не хочет ходить на работу, не хочет вспоминать и рассказывать. Интервью с ней - это долгие паузы и короткие фразы: "Не помню сколько... Помню лица... Не вижу смысла рассказывать... Ничего не закончилось... Жизнь уцелевших детей изувечена".

Марина Тумова выносила детей из школы. Под пулями. "Было очень страшно думать, что в любой момент могут подстрелить". - Молодая женщина все время плачет. Оправдывается: "Ничего не могу поделать, слезы сами по себе текут. Я теперь поняла, что значит, когда говорят "прошлое стоит перед глазами". Не имеет значения, закрыты у тебя глаза или открыты - ты видишь лица этих детей, слышишь их голоса, этот страшный спортзал, где детские ножки, ручки, худенькие тельца, головы без лиц. Трехлетний мальчик не отпускает руку, приходится вырывать и передавать малыша дальше. Девочка просит вынести из спортзала мертвую маму: "Маме больно. Ей нужно пришить голову...".

"Девочки мои так изменились. Молчат, отсутствуют, обращаешься к ним - плачут. Лучше бы я поехала сама", - сокрушается завотделением Инна Абазова. Это - о врачах.

В группе врачей-добровольцев из Кабардино-Балкарии других женщин, кроме Марины Тумовой и Натальи Капшуковой, не было. Воспоминания мужчин еще лаконичнее.

Алим Карданов, директор Нальчикского центра медицины катастроф: "Врачи, которые работали внутри оцепления, с этим не столкнулись. А нам на входе в больницу пришлось отбиваться от обезумевших родственников. За каждой новой машиной из школы бежали толпы. Я сорвал голос, пока отгонял людей, чтобы оказать помощь раненым. Много лет я реаниматолог, но такого не видел никогда. Наши врачи работали мужественно и профессионально, даже девочки наши спасали детей под обстрелом".

Детский реаниматолог Владимир Барагунов сначала работал в модуле Центроспаса - это палатка, специально оборудованный полевой госпиталь. Сюда после сортировки приносили только детей до 12-13 лет: "Ранения были в основном сквозные - в грудную клетку, в голову. Несли потоками. За день - три или четыре потока с интервалом в десять минут. Работаешь, как машина: принесли, положили, осмотрел, оказал помощь, распорядился, куда везти, и к следующему. И так до поздней ночи, пока стрельба не прекратилась полностью". Живых Барагунов не помнит, запомнились дети, которых приносили уже мертвыми: "Они такие красивые...". Доктор опускает голову, плачет: "По роду работы мы видим страдания детей каждый день. К этому нельзя привыкнуть, но можно как-то философски обосновать и принять, когда ребенок болен. А здесь... Гнев и обида оттого, что искалечены или погибли здоровые дети".

В дежурке МЧС - трое молодых спасателей. Ночью приехали из Беслана, утром вышли на смену. Они пытаются что-то рассказать. Сбиваются, отвечают невпопад. Спасателям из КБР достался участок в районе столовой. Между школой и железной дорогой.

"Когда все началось, наши могли запросто перестрелять друг друга, настолько все было неожиданно. Было страшно. Ощущение, что стреляют все и отовсюду. Потом из калиток частных огородов побежали заложники. Я начал подхватывать раненых и уносить в сторону из зоны обстрела". - Алексей Козырев в спасателях совсем недавно, парень искренне удивляется, что уцелел в этом аду.

"Эти уроды не оборонялись, они вели прицельный огонь по убегающим детям, врачам и безоружным спасателям. В школу мы могли зайти только под прикрытием ребят из ФСБ. И не погибли, потому что нас прикрывали. Первым, кажется, вытащил парня из "Альфы", который нас прикрывал, а потом дети, женщины, хотя в спортзале живых почти и не было. - Геннадий Афаунов - спасатель со стажем. Он думает, что с детьми кроме ранений случилось еще что-то, более страшное. - Мне кажется, дети не чувствовали боли. Несешь трехлетнего малыша, рука у него перешиблена в трех местах, из ноги торчит кость. А он не кричит, не плачет, даже не стонет. Слова "шоковое состояние" сейчас заездили, но других просто не найдешь".

От Нальчика до Беслана - сорок минут на легковушке. Это другая республика. После трагического освобождения заложников республиканская станция переливания крови работает в усиленном режиме. Врачи не справляются с потоком людей, которые приходят сдать кровь для бесланских детей. Студенты записываются в очередь на несколько дней вперед.

А местный еженедельник "Газета Юга" проводит опрос: "Кто ответит за Беслан?". Действительно: кто?

Фатима Тлисова

Опубликовано 9 сентября 2004 года

источник: "Новая газета"