На смерть журналиста
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".
В 1997 году, когда с группой российских журналистов, проработавших в первую войну в Чечне, мне довелось устанавливать в память о погибших коллегах гранитный памятник у подножья Эльбруса, я не думал, что этот список будет расти. Тогда последними на нем были высечены инициалы чеченца - Рамзана Хаджиева, погибшего в августе 96 года на окраине Грозного. И в то время казалось, что больше в Чечне не будут погибать журналисты. Однако оказалось, что это не так.
По какому-то внутреннему чутью, не присущему национальной черте характера, чеченские журналисты всегда умели каким-то образом избегать смерти. Но вторая кампания давно "переплюнула" первую по всем параметрам, начиная с жертв и заканчивая неизвестностью, когда же закончится война. Кроме того, во вторую больше погибло именно чеченских журналистов, многие из которых громко заявили о себе, работая на иностранные СМИ.
В минувшие выходные в Москве прошел вечер памяти журналиста "Рейтер" Адлана Хасанова. В маленьком, но уютном ресторане собралось около ста человек. На встрече близких были коллеги из многих стран ближнего зарубежья. Те, кому удалось поработать с Адланом в разных конфликтных точках: Афганистане, Таджикистане. Вечер памяти был организован "Рейтер". Присутствовали на нем также и представители руководства агентства из Лондона.
Впрочем, на вечере мало кто говорил о том, каким Адлан был хорошим журналистом. Ведь для всех, кто его знал, сообщение о смерти Адлана Хасанова стало ударом - и присутствовавшие на встрече находились под воздействием этой смерти. Коллеги один за другим вспоминали случаи из его жизни. Адлан любил жизнь и любил жить, и потому подобных историй было немало.
Несмотря на то что большую часть времени он проводил в Чечне, Адлан все же очень не любил снимать дома. Он считал, что это затягивает журналиста, который в дальнейшем уже не сможет без "горячих точек". А этого Адлану очень не хотелось. Помню, однажды в начале второй войны мы ехали в машине на перегон видеоматериала в Назрань. По дороге мы философствовали о жизни журналистов и об особом статусе чеченских журналистов в данном конфликте. Конечно, в первую очередь, и Адлан, и все мы остальные оставались, прежде всего, чеченцами - тяжело переживали происходящее. Но Адлан долго думал и сказал: "Я не понимаю людей, которые хотят воевать. Я не понимаю и никогда не пойму тех журналистов, которые любят снимать только войну". Его пацифистское высказывание я вспомнил только после его смерти, когда перебирал в памяти наиболее выразительные моменты жизни Адлана. И поверьте: их было очень много.
"Рейтер" очень дорожил Адланом. Такое отношение иностранных СМИ к чеченскому сотруднику-стрингеру бывает не всегда. Адлана за его безупречную работу даже приняли в штат московского бюро. Года два-три назад он прошел курсы по выживанию в экстремальных ситуациях в лондонской фирме "Центурион", где от инструкторов получил высшую оценку по поведению в чрезвычайной ситуации.
Три месяца назад у Адлана умерла мать, через месяц ушел из жизни отец. Не прошло и месяца после этого, как погиб и сам Адлан. В последние свои дни он работал как заведенный. В тот день, 9 мая, он стоял прямо перед заминированной трибуной, рядом с ним были и его коллеги. Из них никто не пострадал. Только он.
24 мая ему исполнилось бы 34 года.
Асланбек Дадаев
Опубликовано 26 мая 2004 года