Манаш Пайзуллаева: "Корень проблемы в том, что добрые люди разобщены"

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

А домик в ближайшее время большой чеченский чиновник тоже просит освободить - самому надо!

С осени 2003 г. Общество Российско-Чеченской дружбы и нижегородская негосударственная школа реабилитации "Нордис" при поддержке фонда Хусаина Джабраилова реализует программу помощи глухим детям из грозненской школы-интерната. В весенние каникулы десять мальчишек и девчонок из Чечни впервые в жизни надели слуховые аппараты. Слухопротезирование и программа реабилитации проводилась в Нижнем Новгороде. Вместе с ребятами в волжскую столицу приезжают и их педагоги.

Сегодня корреспондент Информационного центра Общества Российско-Чеченской дружбы беседует с завучем по учебной работе Республиканской школы-интерната для глухих и слабослышащих детей, сурдопедагогом Манаш Пайзуллаевой.

- Ребятам из грозненской школы-интерната для глухих и слабослышащих детей пытаются помочь люди, живущие в самых разных городах России: Москве, Нижнем Новгороде, Саратове. Это - важно. Наверное, не только для детей, сначала обделенных природой, а затем лишенных взрослыми возможности жить в мире...

- Человеку доброта необходима для того, чтобы жить. А этим детям она особенно нужна. Очень важно, что, приезжая в Нижний Новгород, они понимают, что о них заботятся не только дома, но и далеко за его пределами. Очень важно, что нам помогли обеспечить детей слуховыми аппаратами. Я до войны много работала над развитием слуха детей и знаю, какое значение эти аппараты имеют для них. Выпускники нашей школы покидали её, умея воспринимать и воспроизводить речь. Для них это значит - получить возможность общаться в социуме. Они смогут ощутить себя нормальными полноправными гражданами, а не людьми второго сорта. И, кроме того, такие поездки, несомненно, важны в отношении межнациональных контактов. Ведь только так становится понятно, что такое дружба людей.

- Ваша школа до войны... Какой она была? С какими трудностями Вы сталкиваетесь сейчас?

- Республиканская школа-интернат для глухих в городе Грозный до войны была очень большой. У нас работал коллектив, насчитывающий более ста сотрудников. В школе обучалось около трехсот детей. Наша школа была базовой школой-интернатом на Северном Кавказе. Работа давала хорошие результаты. Один из наших выпускников Дима Ребров закончил Ленинградский восстановительный центр. Он работал в Орле, преподавал в школе. Оттуда его взяли в Центральное Управление Всероссийского Общества глухих в Москве. Сейчас он работает там начальником отдела. Другая наша выпускница Надина Темиргириева окончила Пятигорский техникум слухопротезирования. До сих пор работает по специальности. Среди наших выпускников - юристы, экономисты и бухгалтера. Наши дети работали везде: на заводе "Красный молот", на радиозаводе, на мебельной и кондитерской фабриках... Я уже не говорю о швейно-производственном объединении или столярных мастерских, где они всегда находили работу. У всех были хорошие семьи. Наши успехи были признаны коллегами - на базе школы проводились научно-практические мероприятия, конференции для учителей и сурдопедагогов Северного Кавказа. Помимо этого, приезжали специалисты из Закавказья - из Тбилиси, Баку, Еревана. Причем, сам коллектив был интернациональный. У нас в школе работали учителя девяти национальностей, и работали очень слаженно и дружно. Я всегда с теплотой вспоминаю своих друзей. Нас было шесть подруг, и все мы были разных национальностей. Из школы уходили всегда вместе. Тогда я работала заведующей слухового кабинета. Освобождалась позже всех, и меня всегда ждали. Я с огромной теплотой вспоминаю об этих людях. Мы с ними до сих пор перезваниваемся.

- Где они сейчас?

- Ольга Яковлевна живет в Подмосковье, в Гагарино. Шатиева живет в Вологде. Тучина Ирина Исаковна живет в Ростове. Светлана Петровна живет в Волгограде. Каждый учитель был специалистом. Сейчас зачастую видишь, как наши глухие выпускники околачиваются возле рынков в поисках куска хлеба. Очень важно именно этих людей устроить на работу, потому что криминальные элементы часто предпринимают попытки использовать глухих людей в своих целях. Мы хотим, чтобы наша школа работала как раньше, чтобы мы выпускали людей, готовых к дальнейшей жизни в обществе. Но мы лишены основного - у нас сейчас нет здания. Нам приходится арендовать частный дом, где в одном небольшом помещении занимаются два класса, там же находится столовая. Кабинет директора и завуча - отдельная комната, где учатся наши первоклассники. Так и теснимся. Про специалистов говорить не приходиться. Сейчас наш школьный коллектив маленький. Вместе с директором и завучем десять человек. К моему великому сожалению, я осталась единственным специалистом по работе с глухими детьми в республике. Нам приходится искать преподавателей для того, чтобы сохранить школу, чтобы приобщить детей к учебе. Мы обратились к людям, в семьях которых есть глухие дети. Они заинтересованы в работе потому, что им близко горе родителей других глухих детей. Например, наша учительница Малкан Автурханова. У нее глухие брат и сестра, и еще двоюродный брат Джабраил. Я долго уговаривала Малкан, чтобы она пришла к нам работать. Потом она поступила заочно в институт и сейчас учится на четвертом курсе. Но ей необходимо специальное образование. А это уже очень сложно, потому что сейчас у нас все на коммерческой основе. Даже курсы повышения квалификации платные. Наши учителям с их зарплатой не смогут все оплатить. У Арсалиевой Заиры глухая сестра. У нас работает Щеголева Любовь Витальевна. У нее глухой ребенок. Дочка, правда, учится сейчас в Ставрополе. Она с мужем живет в Грозном. Начинала работать у нас учителем труда в швейной мастерской. Закончила Краснодарский техникум легкой промышленности. Опыт работы с глухими детьми к ней пришел в процессе работы. Сейчас она преподает в восьмом классе. После войны вернулась к нам в школу Светлана Васильевна Галичко.

Всего в нашей школе - семьдесят пять учеников. Мы не можем предоставить всем глухим детям возможность получить образование, потому что здание очень маленькое, потому что возить детей в школу для родителей очень накладно. Ведь подавляющее число наших учеников - из сельской местности. Только на дорогу в один конец требуется полтора - два часа времени. А ведь в чеченских семьях по пять - шесть детей. Остальным тоже надо уделить внимание. Кроме того, еще есть двор, огород, скотина. Я считаю, что тем родителям, которые сейчас к нам возят заниматься глухих детей, надо поставить памятники. Ведь так важно было понять, как необходимы их детям занятия в школе. А дети наши очень хорошие. Они совершенно не отличаются от слышащих детей. У них те же эмоции, те же чувства. Но слышат они сердцем. Они - прекрасный барометр. Отношение к себе прекрасно понимают. Видят по глазам, любят их или нет. Они - очень преданы, очень сплочены. Наши выпускники до сих пор иногда собираются вместе. Глухие дети не различают друг друга по национальностям, как слышащие.

- Как дети и родители узнают о школе?

- Во-первых, мы выступаем по телевизору, и приглашаем детей учиться. Обучение в школе - бесплатное. Но многие дети выехали за пределы Чечни. Они обучаются в Майкопе, в Орджоникидзе, в Махачкале. Тем не менее их родители постоянно приходят в нашу школу с вопросом: когда мы сможем вернуться? Детей тянет домой. Они сильно скучают без родителей. Некоторые родители считают, что это влияет на уровень их знаний. Мы неоднократно замечали, что даже те дети, которые хорошо учились, без родителей стали учиться хуже, хотя есть все условия для учебы. Сейчас у нас охвачено учебой семьдесят пять детей. Из них постоянно посещают занятия сорок шесть детей из различных районов республики. Остальные дети получают индивидуальные задания на неделю, приезжают в школу один-два раза в неделю.

- Ваши дети, кроме того, что природой лишены возможности слышать, находятся в состоянии постоянного стресса. Как это сказывается на их развитии? Делается что-либо для того, чтобы помочь им справиться с последствиями психологической травмы?

- Конечно, эти дети испытали большой стресс. Это сказалось на их поведении. Например, вчера, на занятии с Артуром, педагог чуть повысила голос, и мальчик сразу же стал вздрагивать. Так проявляется в ребенке синдром войны. Глухие слышат гул самолетов, танков. Вибрационные ощущения у них очень сильные. После военных действий у многих детей слух ухудшился. Если сначала они относились к первой группе глухоты, то сейчас это - третья или четвертая степень. На долю этих детей выпало десять лет войны. Они недоедали, недосыпали, беженцами где-то бегали. Это все не могло не сказаться на их здоровье. Многие дети потеряли кого-то из родителей.

- Почему вы не уехали от войны?

- А куда уедешь? Это же моя родина. Здесь мои корни. В этой школе я работаю с 1965 года. Вся моя трудовая жизнь прошла здесь. До этого я всего лишь три года проработала в Ножай-Юртовской средней школе учителем младших классов. Я очень люблю детей. Я не могу без них. В этом году чеченская диаспора приглашала меня работать в Прагу учителем родного языка. А родители, узнав об этом, в мечети попросили имама молиться о том, чтобы я не уехала. Я уже на пенсии. Можно было бы, конечно, отдохнуть. Но мне очень хотелось бы передать весь накопленный опыт молодежи.

- Наблюдая за детьми и реакцией нижегородцев, я вижу, что никому из нас не нужна ни эта война, ни эти распри.

- Мне кажется, корень проблемы в том, что добрые люди разобщены. А зло объединено. Нас всю жизнь учили, что добро всегда побеждает зло. Но для этого добру надо сплотиться. Хороших людей, действительно, много. В московском метро, когда мы везли детей с вокзала на вокзал, ко мне подошла женщина, и дала сто рублей детям на мороженое. В Нижнем Новгороде к нам в гости приходили обычные милые добрые люди. А однажды с нами разговорился мужчина в автобусе. Он должен был дальше ехать, а вышел с нами. Стоял на остановке, и просто расспрашивал о том, как мы живем. Хороших людей много. Просто надо сплотиться. Только так можно бороться со злом. А иначе оно будет разрастаться и побеждать. Я до сих пор не могу понять, за что мы должны драться с вами, что мы якобы не можем поделить. Земли хватает, воздуха хватает. Радуешься, когда видишь, как штукатурят дома, как вставляют новые рамы, подметают дороги. Надеешься: скоро конец. А потом где-то кого-то убили, где-то кого-то похитили, и снова падаешь духом. Как будто бы тебя самого ранили...

- Вы сейчас живете в условиях продекларированного мира: "война закончилась". Это ощущается?

- Приятно смотреть, как Первомайскую улицу метут каждый день. Деревья посадили. Пока таких изменений к лучшему очень мало. Сейчас беженцы возвращаются. Несколько пунктов временного размещения открыли. Но когда снова начинают стрелять или где-то что-то взрывается, людей вновь охватывает страх, и они вновь хотят бежать. Защищенным себя в этом городе не чувствует никто. Уже пятнадцать месяцев моя семья не знает о том, что случилось с одним из наших родственников. Он жил в селе Джалка. У него шесть детей и занимался он только ими. В 3 часа ночи неизвестные люди, зашедшие в дом, забрали его, и даже не дали одеться. Его отец недавно умер от инфаркта, не выдержав ходьбы по всем инстанциям в надежде узнать, где сын. Страшно, когда не знаешь, кто станет следующей жертвой. Остались его дети, которые живут надеждой найти отца. Мы до сих пор ищем.

А каким красивым был наш город. Какой там был цирк! Сейчас там ровное место. Был красивый концертный зал. Начали его ремонт. Потом кончились деньги. Музей - то же самое. Его надо восстанавливать. Ведь он превратился в развалины. Что же касается нашей школы, то мы до сих пор не можем вернуть себе наше здание. Хотя оно принадлежало нам с 1938 года. Вспоминается один эпизод. В 1998 году родители наших детей обратились к президенту Масхадову с просьбой как-то помочь школе. Ведь и после первой войны у нас, практически, не осталось ни оборудования, ни мебели - только здание. И вот, примерно через неделю, неожиданно для всех Масхадов приехал в школу лично. Долго беседовал, выяснял наши нужды. И буквально сразу мы тогда получили новую мебель, какие-то вещи первой необходимости, даже ковры... И теперь бегаем по всем инстанциям. Но пока все наши усилия тщетны. Перспективы нет никакой. Единственная надежда, что снова сумеем найти какой-нибудь частный дом, в который нас впустят.

Оксана Челышева

Опубликовано 18 мая 2004 года