Зубаревич: На Кавказе Кремль считает не рубли, а риски
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".
На фоне отставки главы Дагестана и новых заявлений Рамзана Кадырова о том, что Чечне нужно больше денег, профессор географического факультета МГУ Наталья Зубаревич ответила на вопросы "Кавказского узла".
На вопрос о том, как складываются сегодня отношения между главой Чечни и российским Минфином, который год назад пытался сократить объем поступлений из федерального бюджета, Наталья Зубаревич отметила, что в этой сфере пока «боевая ничья». В 2016 году федеральный Минфин смог даже немного урезать особые бюджетные преференции Кадырова, но в первом полугодии 2017 года трансферты Чечне выросли на 7%. По их объему республика занимает 3-е место после Крыма и Дагестана.
Череда отставок губернаторов подняла вопрос о том, смогут ли новые руководители регионов улучшить жизнь людей, решить социально-экономические проблемы. Однако, как считает Зубаревич, у Кремля совсем другая логика. По мнению эксперта, у отставки Абдулатипова и других губернаторов нет никакой экономической подоплеки. Оценивая эффективность руководства регионов Северного Кавказа, федеральный центр скорее обращает внимание на конфликты в региональных элитах, нежели на экономические показатели. Тем более, как отмечает Зубаревич, адекватных социально-экономических индикаторов, по котором можно было бы оценить ситуацию на Кавказе, просто нет. Слишком велик в этих регионах вес теневой экономики.
В Северной Осетии и в Кабардино-Балкарии, где главы регионов сменились несколько лет назад, ситуация с приходом нового руководства не улучшилась. Более того, как стало известно из опубликованного в СМИ письма главе Северной Осетии Вячеславу Битарову, направленном ему заместителем министра финансов России Леонидом Горниным, республика испытывает серьезные трудности с госдолгом. В 2016 году, как следовало из письма, долг региона вырос с 1,6 млрд рублей в 2016 году до 2,1 млрд рублей летом 2017-го. А расходы бюджета в 2017 году превысили запланированные на 10%, составив 704,8 млн рублей.
Наталья Зубаревич отметила, что из-за безответственной бюджетной политики властей Северной Осетии республика сегодня — один из самых депрессивных регионов России. Среди соседей хуже ситуация только в Кабардино-Балкарии. Там долг регионального и муниципального бюджетов составляет 102% от собственных доходов бюджета (без учета трансфертов).
На общем фоне среди национальных республик Северного Кавказа позитивно выделяется Адыгея. Там, как отметила Зубаревич, более устойчиво росло промышленное производство и меньше проблем с бюджетом. Стимулом для экономического роста в республике стал запрет импорта сельхозпродукции из ЕС в рамках российских контрсанкций.
«Выживаемость» и экономика
"Кавказский узел": Одно из самых громких событий последних дней – отставка главы Дагестана Рамазана Абдулатипова. Ее можно связать с какими-то экономическими неудачами? С падением каких-то показателей?
Наталья Зубаревич: Никаких экономических оснований для прошедшей серии отставок губернаторов нет. Это политическая история, связанная с низким уровнем поддержки в регионах и конфликтами элит. А социально-экономические показатели Дагестана и других республик Северного Кавказа — это вообще виртуальная реальность, а по-русски – кривая статистика. При доминировании теневой экономики она мало что показывает, поэтому анализировать социально-экономическую динамику нет смысла. Более-менее достоверна только бюджетная статистика.
К.У.: То есть "выживаемость" глав регионов в России сегодня вообще не зависит от экономического состояния вверенной республики или края?
Н.З.: Если исходить из бюджетных критериев, самые большие риски у властей Кабардино-Балкарии и Северной Осетии. Но, как я уже сказала, федеральные решения зависят не от экономических показателей, а от степени конфликтности элит. Две республики - Чечня и Ингушетия - полностью выведены из экономической и бюджетной системы координат, там другие критерии оценки глав регионов. Кадырову уж точно ничего не грозит, пока Путин во власти.
Федералы, скорее всего, будут делать оценки по количеству терактов в регионе и конфликтов в региональных элитах. Чем больше стреляют и взрывают, тем хуже. И Чечня окажется самой благополучной – тоталитарный режим лучше справляется с террористическими угрозами и войной кланов. Но к социальному и экономическому развитию региона это не имеет никакого отношения.
К.У.: Какие наиболее насущные экономические задачи будут стоять перед новым главой Дагестана? За счет чего вообще может развиваться республика?
Н.З.: Боюсь, что господин Васильев не по этой части. Экономикой он никогда не занимался и вряд ли в ней компетентен. Его задача – силовое решение конфликтов. Но жизнь показывает, что силовыми методами вряд ли можно добиться успокоения и согласия на Кавказе, даже в Чечне сложился очень хрупкий баланс, который может рухнуть, а экономики там как не было, так и нет, уровень дотационности составляет 82-86%. Республика Дагестан может развиваться, если снять коррупционные путы с малого и среднего бизнеса, но как это сделать в условиях сверхдавления силовиков и войны кланов?
Хуже Северной Осетии — только Кабардино-Балкария
К.У.: В 2015 году Таймураз Мамсуров, в течение 10 лет занимавший пост главы Северной Осетии, покинул этот пост. А теперь уже и нынешнему главе региона Вячеславу Битарову российский Минфин грозит отставкой из-за проблем в региональном бюджете. У республики действительно настолько серьезные проблемы?
Н.З.: На проблемы, существующие в Северной Осетии, указывает бюджетная статистика. Суммарный долг регионального и муниципальных бюджетов Северной Осетии на 1 августа 2017 года – 83% от собственных (налоговых и неналоговых) доходов бюджета без учета трансфертов.
С января до августа 2017 года долг вырос на 7%. При этом в среднем по регионам России он, напротив, на 7% сократился. Власти республики не могут сбалансировать доходы с расходами: доходы консолидированного бюджета Северной Осетии в первом полугодии 2017 года выросли на 8%, а расходы – на 10%. Одна из причин в том, что федеральные трансферты выросли только на 3%, а в 2016 году их даже сокращали. Но ведь резали не только Северной Осетии, но и большинству республик Кавказа, за исключением Ингушетии и Дагестана.
Диагноз очевиден – безответственная бюджетная политика республиканских властей.
К.У.: То есть смена главы региона не помогла?
Н.З.: Ситуация лучше не становится. Дефицит консолидированного бюджета Северной Осетии в 2015 году – 10,4% от доходов бюджета, в 2016 году – 9,3%, в первом полугодии 2017 г. - 5,6%, но к концу года он вырастет.
К.У.: На днях главу Минфина Кабардино-Балкарии, которая не проработала на этой должности и трех месяцев, отправили в отставку. В какой мере ответственность за экономическую ситуацию в регионе несет республиканский Минфин?
Н.З.: Бюджетная ситуация в Кабардино-Балкарии чудовищная, самая тяжелая во всем СКФО. Долг регионального и муниципального бюджетов составляет 102% от собственных доходов бюджета без учета трансфертов. Дефицит бюджета в 1 полугодии 2017 года составил -23% от доходов консолидированного бюджета республики. Хуже только в Мордовии, где этот показатель составляет -24%.
К.У.: Какими вообще инструментами обладают региональные министерства финансов на Кавказе? Какими способами они могут влиять на ситуацию?
Н.З.: Большой дефицит бюджетов республик Северного Кавказа — это не только проблема региональных Минфинов. Резать расходы должно правительство региона. Расходная политика определяется законом о бюджете, который готовит правительство и утверждает законодательный орган республики.
Да, закон о бюджете разрабатывается Минфином региона, но процедура такая. Минфин планирует доходы бюджета на следующий год, учитывая ожидаемый объем трансфертов из федерального бюджета (при этом возможны его корректировки в Москве!), что очень важно для северокавказских республик. Ответственность именно министерства финансов в том, чтобы не было больших ошибок при планировании доходов бюджета, а то и сознательного их завышения. Минфин также может вносить в правительство предложения о повышении ставок региональных налогов (их немного), введения каких-то дополнительных платежей для роста доходов бюджета, но решения принимает не Минфин, а правительство региона и законодатели. Это все про доходы.
Далее Минфин собирает расходные заявки министерств и ведомств региона, а потом должен резать их запросы в соответствии с планируемыми доходами бюджета. Резка планируемых расходов идет как процесс межведомственного согласования. Минфин чаще всего не может сказать "нет", если глава региона или его окружение продавливают или поддерживают какие-то расходные запросы. Политический вес министра финансов региона недостаточен, чтобы биться до упора за сбалансированный бюджет. Основные решения по оптимизации расходов бюджета принимает глава региона и его команда, а не Минфин. Поэтому претензии нужно предъявлять не только Минфинам, но и главам регионов и их замам, отвечающим за экономическую и финансовую политику.
К.У.: В Кабардино-Балкарии есть какая-то специфика?
Н.З.: Никакой специфики Кабардино-Балкарии я не вижу, просто повышенное разгильдяйство и надежда на постоянный рост трансфертов (федеральной помощи). А такой динамики нет. Доля трансфертов в первом полугодии 2017 года составила 52% от всех доходов консолидированного бюджета республики, их объем сократился на 8% по сравнению с первым полугодием 2016 г. В целом за 2016 год доля трансфертов была выше, она составила 56%. Видимо, республику наказывают за плохое бюджетное поведение.
На Крым денег не считают
К.У.: Полпред президента в СКФО Олег Белавенцев заявлял, что уже в декабре 2018 года начнется автомобильное сообщение по Керченскому мосту. Вы думаете, в смету строителям уложиться удастся?
Н.З.: Расходы на мост зафиксированы на уровне 360 млрд рублей, если я не ошибаюсь, и они финансируются через Росавтодор, а не через бюджеты регионов. Ротенберг (Аркадий Ротенберг - председатель совета директоров фирмы-генподрядчика «Стройгазмонтаж». – прим. «Кавказского узла») обещал, что смету не превысят. Это возможно, если жестко отжимать субподрядчиков, что скорее всего, и происходит. Хорошо бы, чтоб не повторился опыт Олимпиады в Сочи, после которой часть субподрядчиков обанкротилась.
К.У.: В дорогу от моста по территории Крыма денег придется вложить еще больше?
Н.З.: На дорогу от моста (автотрасса Таврида) пока планируется затратить примерно 168 млрд рублей при ее длине 277 км. Почти вся новая автотрасса идет по старой дороге Керчь - Симферополь - Севастополь. Казалось бы, расходы не должны быть сверхвысокими. Но каждый километр автотрассы Таврида обойдется примерно в 10 млн долларов. Это называется - чтоб я так жил! МКАД во времена Лужкова стоил 1 млн долларов за километр. С тех пор рубль сильно подешевел, хотя цены, конечно, выросли.
К.У.: Обоснованы ли такие расходы с учетом того, что мост востребован только в туристический сезон?
Н.З.: Крымский мост и автотрасса – геополитические приоритеты, про экономику данного проекта спрашивать бессмысленно, она не принимается во внимание федеральными властями. Ни один "большой проект", которые так любят федеральные власти, не был экономически эффективным, при этом все были сверхзатратными.
К.У.: Необходимость выделять деньги на строительство моста в Крым и на другие проекты, связанные со строительством на полуострове, отразилась на объеме поступлений в бюджеты других регионов юга России?
Н.З.: Для кого-то отразилось даже в плюс. Федеральный бюджет увеличил трансферты Краснодарскому краю на 59%, если сравнить первое полугодие 2017 года со первым полугодием 2016-го. В основном это деньги, выделенные для строительства подъездных путей к мосту.
Но при этом сократились трансферты многим другим регионам из-за роста субсидирования Крыма из федерального бюджета. Посмотрим динамику. В 2016 году суммарные трансферты регионам (без Крыма) сократились на 4%, а республика Крым получила больше на 18%. В первом полугодии 2017 года трансферты регионам выросли на 7% без учета Крыма, а республике Крым дали больше на 88%. За счет кого? В ЮФО в первом полугодии 2017 года немного срезали трансферты Ростовской области, в СКФО – Кабардино-Балкарии и Ингушетии. А в целом по России список регионов, которым урезали трансферты, длинный: Белгородская, Воронежская, Курская, Ярославская, Вологодская, Ленинградская, Новгородская, Ростовская, Самарская, Оренбургская, Пензенская, Саратовская, Свердловская области, республика Коми и более половины регионов Дальнего Востока. Как видите, география широкая, даже геополитически приоритетный Дальний Восток пострадал. Хотя должна отметить, что данные за первое полугодие не очень показательны, более адекватную картину увидим по итогам 2017 года.
К.У.: Масштабные проекты, вроде строительства футбольных арен в Ростове и Волгограде к чемпионату мира по футболу полезны для регионов? Их можно назвать основой отложенного экономического роста?
Олимпиада, чемпионат мира по футболу и другие подобные проекты слабо стимулируют развитие региона и генерируют дополнительные расходы на содержание убыточной инфраструктуры. Понты стоят денег.
Адыгея выиграла от санкций
К.У.: Как на общем фоне в ЮФО смотрятся национальные республики?
Н.З.: Адыгея выглядит неплохо. Она в тренде роста регионов с преобладанием пищевых отраслей после запрета на импорт из ЕС. В январе-августе 2017 года промышленное производство в республике выросло на 5,5%, доходы бюджета в 2016 года и в первой половине 2017 года росли на 7%. Дефицита бюджета нет, долг небольшой, доля трансфертов в доходах бюджета Адыгеи самая низкая среди республик юга: 34% в 2017 году и 37% в 2016 году.
К.У.: А в Калмыкии какая ситуация?
Н.З.: В Калмыкии промышленность слаборазвита, дотационность выше, чем в Адыгее. В 2017-2016 годах она был на уровне 48-53%.
Хорошая новость – доходы консолидированного бюджета Калмыкии в первом полугодии 2017 года выросли на 24% за счет трехкратного роста поступлений налога на прибыль, скорее всего - от нефтяных компаний. Заметно выросли и трансферты, на 12%. Но бюджетная политика властей Калмыкии вызывает вопросы: бюджет остается дефицитным (-7% в первом полугодии 2017 года), велик долг бюджета (67% от собственных доходов). За январь-август 2017 года он вырос на 20%. Из-за низкого качества управления Калмыкия входит в зону риска.
Боевая ничья
К.У.: Неделю назад в своем Инстаграме Рамзан Кадыров заявил, что при формировании бюджета России необходимо учесть рост населения, — а соответственно и социальных расходов, — в Чечне. В регионе действительно настолько выросла рождаемость, что это может потребовать увеличения поступлений из федерального бюджета?
Н.З.: Просто цитирую данные Росстата: число родившихся в Чечне за первое полугодие 2016 года составляет 13982 человек, а за первое полугодие 2017 года – 13270 человек. То есть рождаемость сократилась. Естественный прирост снизился с 10,6 тыс. человек до 10 тыс. человек за тот же период. Дальше объяснять или уже все понятно? Спекуляции властей Чечни не имеют под собой реальной основы.
К.У.: Как сказалась на бюджете Чечни завязавшаяся год назад публичная дискуссия российского Минфина и руководства Чечни по поводу объема бюджетных поступлений в республику?
Н.З.: В 2016 году доходы консолидированного бюджета Чечни сократились на 2%, в том числе трансферты – на 8% (в среднем по регионам России без учета Крыма трансферты сократились на 4%). Если считать в рублях, то объем трансфертов Чечне в 2016 году по сравнению с 2015 годом сократился с 61 до 56 млрд рублей.
Федеральный Минфин попытался хоть немного срезать Чечне особые преференции, но не очень-то получилось. В первом полугодии 2017 г. трансферты Чечне выросли на 7%, по объему трансфертов республика занимает 3-е место после Крыма и Дагестана. Пока в борьбе властей Чечни и федерального Минфина боевая ничья, а дальше посмотрим.
5 октября 2017 года.