Ученые назвали уникальными работы дважды репрессированного кавказоведа Генко

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Переданная в дар Кунсткамере “Библиография Кавказа”, составленная историком и кавказоведом Анатолием Генко, представляет огромный интерес для отечественной науки, заявили специалисты. Ученый был дважды репрессирован за то, что писал о проблемах малочисленных народов Кавказа, рассказала “Кавказскому узлу” дочь Анатолия Генко.

“Данные материалы представляют значительный интерес для кавказоведов”

“Библиография Кавказа” была передана старшему научному сотруднику отдела Кавказа, старшему научному сотруднику МАЭ Макке Албогачиевой. Материалы в дар Кунсткамере передала дочь умершего в декабре 1941 года в застенках ленинградского НКВД ученого, Галина Генко. 

“Он владел полутора десятками кавказских наречий, и это еще помимо английского, французского, арабского, турецкого, фарси и других языков мира. Поэтому, кроме русскоязычных источников, в “Библиографии Кавказа” присутствуют источники на всех этих языках”, - отметила Макка Албогачиева.

По словам старшего научного сотрудника отдела Кавказа МАЭ, уникальность труда Генко заключается еще и в том, что “Библиография Кавказа” является аннотированной. 

“Часто список литературы и источников публикуется без описания их содержания. В “Библиографии Кавказа” все указания даны с развернутой справкой, с кратким содержанием самого источника. В этом, конечно, заключается особенность “Библиографии Кавказа”. Потому что аннотированных указателей источников по Кавказу почти нет”, - сказала Макка Албогачиева.

“Библиография разделена по этносам. По чеченцам и ингушам в библиографии, к сожалению, не очень большой список, но есть довольно много информации по грузинам, абхазам. Анатолий Генко также первым составил табасаранский словарь”, - пояснила Макка Албогачиева.

Труд Генко планируется издать в серии “Кунсткамера-архив”

По мнению Макки Албогачиевой, “Библиография Кавказа” будет интересна и для биографов ученого, как “отражение труднейшего этапа его жизни”. “Анатолий Генко стоял у истоков отдела Кавказа Музея антропологии и этнографии (Кунсткамеры). Он же являлся первым руководителем отдела. В 30-х годах, когда Генко впервые попал под репрессии, “Библиография Кавказа” была спрятана его коллегами. Которые рисковали сами, как минимум служебным положением, совершая такой поступок”, - рассказала Макка Албогачиева.

Макка Албогачиева также отметила, что Галина Генко “до сих пор находится под тягостными воспоминаниями от исчезновения своего отца и потом всплывшего факта его гибели в тюрьме НКВД”. “Он просто умер в заточении. Семья об этом узнала гораздо позже. Даже неизвестно, в какой братской могиле Генко похоронен”, - сказала Албогачиева.

Как подчеркнула Макка Албогачиева, труд Генко планируется издать в серии “Кунсткамера-архив” собственными силами авторского коллектива отдела Кавказа и за счет финансирования МАЭ РАН. “Мы публикуем все документы, что находятся в нашем исследовательском учреждении и никогда не привлекали сторонних спонсоров или ученых. Возможно, будут привлечены ученые из других отделов, особенно со знанием тех языков, которыми мы не владеем. Правда, сейчас в Кунсткамере идет реорганизация, в мае этого года будут переизбирать директора, поэтому период нелегкий. Мы пока еще не приступали к работе над библиографией”, - подчеркнула Албогачиева.

“Мой отец умер от голода во внутренней тюрьме НКВД”

В свою очередь Галина Генко, дочь Анатолия Генко, в беседе с корреспондентом “Кавказского узла” отметила, что “труд ее отца ценен тем, что позволяет ученым познакомиться с тем, что было написано по лингвистике Кавказа в XIX — первой трети XX веков”.

“Я сама биолог по образованию. Но как ученый знаю, насколько это ценно, когда вам дают выжимку из каких-то обширных книг, которые вы вряд ли могли сами полностью прочесть. Кроме того, очень многое из того, что есть в материалах моего отца, сейчас невоспроизводимо. Так как были сильные изменения после депортаций и переселений в разных кавказских регионах. Некоторые языки вообще исчезли. Ведь Анатолий Генко исследовал языки не по книгам, а на местах”, - отметила Галина Генко.

При этом Галина Генко рассказала то, что она знает о последних годах жизни ее отца. “Он был дважды репрессирован в последние десять лет своей жизни. В первый раз благополучно выпустили с извинениями в 1938 году. Второй раз — взяли насовсем. Он умер от голода во внутренней тюрьме НКВД в декабре 1941 года в блокадном Ленинграде. Арестовали 1 сентября, а 27 декабря он скончался. Долго ждать не пришлось”, - рассказала Галина Генко.

По ее словам, она изучила следственное дело отца. “Все шло к тому, что и во второй раз его должны были бы выпустить. Осужден он так и не был. Но бюрократическая волокита не позволила ему выйти живым. Тем не менее, двум женщинам, которые первоначально давали какие-то показания об отце, что он вел-де антиправительственные речи, позже дали срок за клевету”, - заметила Галина Генко.

“Тогда многие лгали на других с перепугу, лишь бы их не коснулось, но не повезло почему-то именно им. На самом деле и в первый раз, и во второй поводом для репрессий было то, что мой отец писал о проблемах малочисленных народов Кавказа, о том, что они могут исчезнуть. Писал в Центральный комитет, в обком и т. д. И это, конечно, нельзя было расценить как антисоветскую пропаганду, ведь он в партийные и советские органы обращался”, - подчеркнула Галина Генко.

По словам дочери ученого, Анатолий Генко был реабилитирован еще в середине 1950-х годов, хотя формально он и не был осужден.

“Лингвистического гения заворожил своей фонетикой черкесский язык”

По мнению старшего научного сотрудника Центра цивилизационных и региональных исследований РАН Наимы Нефляшевой, Анатолий Генко “является одной из мощных фигур отечественного кавказоведения”. “Он общался и работал с такими мэтрами, как академики Н. Я. Марр, И. А. Орбели, Н. Ф. Яковлев. В 1920-е годы он как лингвист и этнограф принимал участие в краеведческих проектах советской власти. Генко пришел в кавказоведение, когда в нем уже были наработаны традиции, восходящие к имперскому периоду. А именно – это представление о Кавказе как о едином историко-культурном регионе, стремление применять методы других гуманитарных наук, и, конечно, подход, предусматривающий исследование культур народов Кавказа в рамках их собственной логики”,- рассказала корреспонденту “Кавказского узла” Наима Нефляшева.

“Летом 1925 года профессор Генко по приглашению Общества изучения Адыгейской области и Академии наук СССР принял участие в археолого-этнографической экспедиции в Адыгею. Генко был лингвистическим гением, и черкесский язык его заворожил своей фонетикой. В Адыгее он сотрудничал с местными учеными Даутом Ашхамафом и Шабаном Кубовым. Им удалось перевести на русский язык несколько сложных текстов, которые позволили сделать выводы о системе, в которую вписан западночеркесский язык – с одной стороны, его родство с кабардинским и абхазским, в другой – с языками нахско-дагестанской языковой группы. Собранные им материалы он использовал при преподавании адыгейского языка студентам в Ленинграде”, - отметила Наима Нефляшева.

По словам Нефляшевой, хотя работы советских кавказоведов были написаны на основании марксистско-ленинских методологических подходов, часто внутри того или иного исследования они “между строк могли протащить темы, на которых было наложено строгое идеологическое табу”. “Для них характерна добротность, строгость в отношении к историческому источнику, высокая нравственная планка в отношении Кавказа”, - отметила она.

“Генко сформулировал главные направления развития кавказоведения”

Наима Нефляшева полагает нужным переиздать также статью Генко, которую он опубликовал в 1936 году в журнале "Советская этнография". "Она посвящена проблемам советского кавказоведения. Генко выдвинул в ней главные направления развития кавказоведения. Во-первых, разработать план этнографического изучения Кавказа; во-вторых, ввести обязательную этнографическую специализацию в вузах, систематически готовить специалистов по кавказской этнографии; и, в-третьих, организовать издание специализированных сборников по этнографии Кавказа. Первый и второй пункты не потеряли актуальности и в наши дни", - считает Наима Нефляшева.

Помимо этого, Наима Нефляшева считает важным вновь издать труды Я. С. Смирновой по истории семьи и семейных традиций на Северном Кавказе.

“Именно советские труды по этнографии народов Кавказа могут дополнить представление о динамике современных социальных трансформаций, особенно по тематике семьи и семейных отношений. Ведь у некоторых современных экспертов по Кавказу есть ощущение, что они начинают с чистого листа, что они чуть ли не первооткрыватели каких-то тем и проблем. На самом деле, многое было уже озвучено в 1970-е годы”,- резюмировала Наима Нефляшева.

По мнению российского этнолога, академика Валерия Тишкова, “любой этап развития отечественной этнографии сохраняет определенную ценность”.

“Прежде всего ценность представляет сама зафиксированная информация. Это и записи наблюдений, карты, рисунки, фотографии и прочее. Работы этнографов в большинстве своем не девальвируются сменой идеологий и политических режимов, так как метод этнографии основан на полевых исследованиях. Политика, конечно, есть и в этнографии, но ее несравненно меньше, чем в социологии или экономике, не говоря уж о политологии. И поныне исследования на Кавказе ведутся путем этнографических экспедиций, что позволяет использовать материалы изучения в сравнении с результатами исследований в прошлом”, - сказал корреспонденту “Кавказского узла” Валерий Тишков.

По словам академика, “классики советской этнографии постоянно переиздаются”. “Есть, конечно, и малоизвестные труды. Кто-то не успел издать свои труды. А кого-то, как Анатолия Генко, репрессировали, и его работы оказались полузабытыми. Задача современных ученых, научных редакторов - не просто перепечатать то, что было написано давно, а сделать это с соответствующими комментариями, с коррективами, с объяснениями, что за это время произошло в науке”, - считает Тишков.