Юнус-Бек Евкуров: "В Ингушетии нужна не столько амнистия, сколько реабилитация"

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

В полной версии интервью, доступной только на "Кавказском узле": о том как население помогает выявлять подпольные группы, которые по структуре похожи на бандитскую "малину", и какие льготы есть для добровольно сдавшихся участников НВФ. Был ли Магас двойным агентом. Сколько "даунов" среди силовиков и как с ними расправляется глава республики Ингушетия. Какую коррупционную составляющую можно простить, и на что будут всегда жаловаться люди. О большом и малом бизнесе, храмах, мечетях, хиджабах, о малых и больших инвестициях и о том, сколько телят можно купить на 58 тысяч рублей, рассказал глава Республики Ингушетия Юнус-Бек Евкуров главному редактору "Кавказского узла" Григорию Шведову.

На "Кавказском узле" доступна также краткая версия интервью с Юнус-Бек Евкуровым, сделанная специально для СМИ, которые не специализируются на проблемах Кавказа.

Вооруженный конфликт

Тенденция к стабилизации

Григорий Шведов (Г.Ш.): Вы, наверное, знаете статистику: когда мы сравнили ситуацию в 2010 году с 2009 годом, мы увидели, что положение в Ингушетии, в отличие от абсолютного большинства регионов Северного Кавказа, улучшилось. Сократилось число взрывов, похищений, убийств ¹. И потом, кстати говоря, у вас, в Ингушетии, местная организация "Машр" выпустила доклад, который также подтвердил, что ситуация улучшается. Какие основные причины такого отличного от всего Северного Кавказа тренда?

Юнус-Бек Евкуров (Ю.-Б.Е.): Я верю, что население само устало от этих всех ненужных вещей, от этих убийств, от этих взрывов и искренне идет навстречу делу. Ну и, бесспорно то, что власть делает все, чтобы население могло напрямую общаться с ней, доводить информацию достоверно и качественно до тех лиц, которые в состоянии пресечь любые преступные проявления.

Г.Ш.: Кто имеется в виду - пособники, родственники членов подполья?

Ю.-Б.Е.: Это неважно. Я скажу, что в 2010 году мы вместе подсчитывали со спецслужбами - процентов 80 преступлений, которые мы предотвратили, в том числе ликвидация и аресты членов подпольных банд, были выявлены по информации от населения.

Г.Ш.: Информацию бесплатно люди дают или за деньги?

Ю.-Б.Е.: Конечно, бесплатно. Раньше у людей был страх, они даже с мобильных телефонов боялись позвонить. Потому что они знали, что к ним придут, выявят их по номеру телефона. Сейчас - люди раскрепощены. Они спокойно эту информацию дают. Был, я помню, случай возле рынка. Позвонили дежурному РОВД, что под "Мерседес" подкладывают взрывчатку. Срочно выехали, позвонили директору рынка, оперативно сработали. А три парня - двое силовиков и их товарищ - уже шли к этой машине...

Г.Ш.: Когда был этот случай?

Ю.-Б.Е.: В 2010 году. Таких много моментов. Конечно, первую скрипку в этом играют спецслужбы, которые провели грамотно те мероприятия, когда дали понять любому бандиту, что, если нормального языка не понимает, пощады не будет. И вот эта жесткая работа вкупе с хорошо поставленной профилактикой дает результаты. У нас за 2010 год, боюсь ошибиться, в кои-то веки в процентном соотношении убитых бандитов стало меньше, чем тех, что были задержаны. Мы также говорим о тех, которые сдались. Это тоже говорит о том, что совершенно другой подход применяется.

Самое странное: о многих, которых мы считаем бандитами, никаких доказательств, что они бандиты, нет вообще. Человек в розыске, а доказательств нет. Если он сам только не признается в чем-то. Даже тем, которых задержали, только можно "пришить" то, что были задержаны в ходе боевых столкновений. В прошлом году, когда в лесном массиве уничтожали одну банду, два парня выскочили. Один при попытке вооруженного сопротивления был уничтожен, а второй задержан. Это было в Сунженском районе, а парень был из Малгобека. На него ничего нет.

Вот эта тема, когда подсовывают гранаты, оружие... За пять секунд ему можно было там же все это подсунуть, но нет такой задачи. Вызвали родителей, вызвали родственников, его привели. Вот, он ваш, он вам нужен? Если не нужен, напишите расписку, что мы его можем отдать. Если нужен, заберите, держите дома, берегите его. Вы его для Хаттаба, для Докку Умарова ² рожали, чтобы его они использовали для ненужных целей? Сейчас женился, дома живет парень.

Г.Ш.: По тем, кто сдается, какая ситуация сейчас, в 2011 году?

Ю.-Б.Е.: Те, которые сами сдались, у нас таких проходит 8 человек, будут осуждены. Мы особые условия выставляем, в рамках закона. Я это и с прокурором, и с начальником УФСБ проговорил. Что мы гарантируем человеку, который сам приходит и сдается? Первое: если есть явка с повинной, чистосердечное признание, оказание помощи следствию, активное участие и содействие, то, даже если у него есть преступление, снижается наказание. И вторая форма: после осуждения мы будем ходатайствовать, чтобы он отбывал наказание в регионе - в СКФО и ЮФО. И третья форма: мы обещаем, что один раз в год мы будем оказывать материальную помощь его родственникам, которые могут его навестить.

Г.Ш.: Если он будет выслан все-таки за пределы региона?

Ю.-Б.Е.: Нет, где бы он ни сидел.

Г.Ш.: Есть такое негласное правило, что стараются выслать за пределы СКФО или даже Юга России.

Ю.-Б.Е.: Не то чтобы гласное или негласное, но подальше отправляют. Но опять же, те люди, которые сами осознали вину, - начинается это с того, что родители дают данные. Я эти данные отдаю в ФСБ, они проверяют и говорят: "На него есть вот это и это". (А если на него вообще ничего нет, чего он скрывается?). После этого родителям сообщаем о том, что есть на их сына, и говорим: "Сейчас вы его привозите в Совет Безопасности, оттуда его забирают в ФСБ, допрашивают, вечером отпускают, потом опять допрашивают и отпускают". И мы выработали такую схему, чтобы не отпугивать людей, что сдавшегося задерживать не будут. Родителям говорят: сегодня мы его отпускаем, а завтра его привозите с вещами, и мы будем его задерживать. И если они хотят - привезут, не хотят - пускай не привозят. Чтобы не говорили, что обманули родителей. Только одна семья пока побоялась все-таки сына привезти, чтобы его задержали.

Г. Ш: Много таких было в этом году?

Ю.-Б.Е.: В этом году - кажется, человек 8 или 9... Не буду врать. На прошлой неделе трое.

В прошлом году было 54 человека, из них 8 человек под следствием. Они активные и неактивные участники подполья, то есть они в преступлениях замешаны. Из оставшихся на свободе людей тоже есть замешанные, но на них нет никаких доказательств. Они живут дома. Обязательная практика - мы трудоустраиваем или устраиваем на учебу тех, кто еще хочет учиться. С молодежью когда общаешься, такие упреки поначалу были, типа, чтобы найти работу в Ингушетии, надо стать боевиком. Я им объяснял, что себя я уволю, но им дам работу.

Г.Ш.: Почти половина 2011 года прошла, и всего 8 или 9, тогда как в прошлом году - 54. Это значит, в этом году меньше возвращались?

Ю.-Б.Е.: Там что, сотни ждут за забором своей очереди? Я надеюсь, что таких, как в прошлом году, не самых активных, но за которыми какие-то грехи есть, становится меньше. И те, кто в этом году сдаются, они тоже не самые активные участники подполья. Двое только активных среди них. Мы сейчас ждем в ближайшей перспективе - с родителями на прошлой неделе провели мощную беседу, родственников собрали, еще будем уговаривать, - чтобы те, кто в лесах, сдались. Понятно, что с каждым годом их будет меньше, потому что в банды меньше будет уходить. То есть и сдаваться некому будет.

Г.Ш.: Думаете, меньше сейчас уходят?

Ю.-Б.Е.: Намного меньше, конечно.

Г.Ш.: И это с чем связано? Ведь Вы видите, что ситуация в области безработицы кардинально не поменялась.

Ю.-Б.Е.: Ну вообще-то, не из-за безработицы в бандиты уходят. В своём большинстве, я по Ингушетии скажу конкретно, все, кто ушел в боевики, работали в правоохранительной системе, на гражданской службе работали или учились. 85-90% из них - те, кто имел работу. Это все реальные цифры.

Г.Ш.: Так почему же они уходят, если дело не в работе, не в деньгах. Есть какая-то другая мотивация?

Ю.-Б.Е.: Я не скажу, что это религиозная мотивация. Большинство ушедших даже не знают канонов религии. Я это спрашиваю у них, беседую с ними.

Г.Ш.: Беседуете с теми, кто уже сдался, или до того, как они сдались?

Ю.-Б.Е.: С теми, кто сдался. Поэтому религиозную подоплеку я вообще отвергаю. Да, есть там религиозные деятели, но это процент маленький. Отвергаю и тему мести, потому что из тех, которые сдались, очень маленький процент, который может обосновать свое участие в подполье, или таких, о мотивах которых мы можем подумать, что у них брата убили, сестру убили или еще кого-то. В большинстве случаев никакого воздействия на них, на их родственников не было со стороны силовиков, вообще от власти. Одна из основных причин - это, как бы сказать, чтоб не обидеть, стадное чувство. Вот тех ребят, которые в прошлом году сдались, спрашиваю: "Зачем ты уходил?" - "Просто так".

Г.Ш.: Ну, или им казалось, что те, кто в лесу (условно "в лесу", потому что многие из них живут в городах), - герои. Есть такой образ, что власть - это коррупция, воровство, а "в лесу" - борцы, рэмбо.

Ю.-Б.Е.: Это тоже было. Мы себе вбиваем в голову, что если где-то чиновник ворует, а ты не чиновник и не воруешь, то ты должен взять в руки оружие. Мы себе вбиваем это в голову, но если бы он стал чиновником, так же воровал бы. Многие к аппарату чиновников так относятся не потому, что те воруют, а потому, что сами не оказались у этой кормушки.

Г.Ш.: Эти места продаются и покупаются, к сожалению.

Ю.-Б.Е.: Конечно.

Но те, кто уходил "в лес", рассказывают, что по прибытии в лагерь им оружие не доверяют. Они там чистят картошку, убирают, изучают религию, готовят, стирают. Они - на побегушках у этих людей, которые совершенно не стесняются бандитского жаргона, повадок. Так вот, они говорят: "Мы были просто ошарашены. Мы ждали совершенно другого, а там чисто бандитская "малина".

Структура подполья

Г.Ш.: А кто сейчас в этой "малине" военный амир? Кто сейчас там ключевая фигура?

Ю.-Б.Е.: У нас очень хорошо работает УФСБ по РИ, я просто снимаю шляпу перед ребятами. Как только неделю-две кого-то назначили амиром, его или арестовывают, или уничтожают. У нас сегодня есть некто Муталиев, который находится в розыске. Якобы он там поставлен военным амиром в республике. Ну, работа идет, посмотрим.

Г. Ш: Вы же хорошо знаете, в силу вашей профессии дополитической, военной, как устроена вся эта структура. Я не спрашиваю, где находится Умаров, - ФСБ недавно заявила, что он находится за пределами региона, - но считаете ли Вы, что военного амира Ингушетии назначают через Умарова?

Ю.-Б.Е.: Назначает Умаров. Это доподлинно известно.

Г.Ш.: А как технически это происходит? Как с Бен Ладеном, который с помощью гонцов руководство осуществлял? Ведь Шуру ³, наверное, не проводят сейчас уже.

Ю.-Б.Е.: Нет, есть попытки провести. Кадровая политика, так будем говорить, осуществляется через Умарова. Рыжий Супьян, который был уничтожен ⁴, это направление тоже вел. Определяя человека на должность, они должны в первую очередь учитывать его умение собрать людей вокруг себя. То есть силу воли, характер, опыт. Они даже до того, как назначить человека, знают, кто на это место может встать в случае его ликвидации.

Г.Ш.: И Вы это тоже знаете?

Ю.-Б.Е.: Естественно. Мы же тоже там анализируем.

Г.Ш.: Про Супьяна хочу спросить. Он - такая личность, каких не так уж много осталось, которые воевали еще с Первой Чеченской ⁵. Вы думаете, он давно был на территории Ингушетии, или как?

Ю.-Б.Е.: Нет, он приходил и уходил, как на перевалочную базу. Чем он знаменит? Он имел влияние, особенно на молодежь, ну, и на стариков. С учетом того, что он уже давно живет в селе, был хорошим психологом, и все смертники проходили через него, он их умел идеологически обрабатывать.

Г.Ш.: Он мог иметь отношение к работе с Саидом Бурятским ⁶?

Ю.-Б.Е.: Вполне мог. Все, кто проходил через Докку Умарова, - Саид Бурятский, Садулаев ⁷ - они проходили через Рыжего Супьяна, и я сразу сказал, что он - даже больше, чем Докку Умаров.

Г.Ш.: Расскажите про него. Он занимался подготовкой смертников? Или Моханнад ⁸ тоже в этом участвовал?

Ю.-Б.Е.: Те, кто оказывался перед смертью рядом с Доку Умаровым, смертники, которые говорили свою речь, они проходили через Супьяна, без него это не обходилось.

Г.Ш.: А в части религии? Вы сказали, что для многих религия не играла большого значения. А вот для него, например?

Ю.-Б.Е.: Очень сомневаюсь. Я еще раз повторяю: когда смотришь на этих людей - просто бандиты. Вот тот случай, с участием Супьяна, когда они ночью залезли в село и увели коров, лошадей, - просто разбойники.

Г.Ш.: Это когда было? Перед их убийством?

Ю.-Б.Е.: Да. После этого тоже был случай, когда пошли непосредственно по следам, одну корову нашли, а вторую они прямо на базу привели вместе с лошадью. Тогда один бандит был убит, трое ранены. Я еще раз повторяю: когда они выступают перед камерой, сидят там напыщенные, пытаются сделать из себя религиозных деятелей, неправильно озвучивая при этом суры из Корана, - любой священнослужитель это скажет - то есть пытаются напыжиться и прочитать что-то по бумаге, а на самом деле, полностью по бандитским понятиям, по жаргончикам. Поэтому я не вижу здесь никакого понятия о религии, но они этим прикрываются почему? Потому что это модно, этим можно привлечь молодежь.

Г.Ш.: Раскол Имарата Кавказ (организация признана в России террористической, ее деятельность запрещена судом - прим. "Кавказского узла") с той частью, которая осталась в Чечне (братья Гакаевы и Моханнад), которая была менее религиозно мотивированная, - это раскол внутренний или это спецслужбы постарались?

Ю.-Б.Е.: Я думаю, что в комплексе, это тоже имеет место быть. Все же в большей степени - это внутренний раскол, потому что там большие деньги дают из-за границы. Там, где есть большие деньги, всегда есть несогласие. Умаров был замешан в конфликте из-за денег. В свое время у него был конфликт с Гелаевым и с Масхадовым. Я думаю, что и деньги здесь играют немаловажную роль, и регулирование этого процесса спецслужбами. Агентурная составляющая позволяет такие вещи проводить.

Г.Ш.: А те люди, которые в Ингушетии... Вы думаете, что у них мотивация и не кровная месть, и не Имарат Кавказ (организация признана в России террористической, ее деятельность запрещена судом - прим. "Кавказского узла")? Какая же у них мотивация?

Ю.-Б.Е.: Многих берут шантажом. Мы по-разному проанализировали эту ситуацию - совершенно не связаны люди ни с религией, ни с кровной местью. Они говорят: я побывал, я посмотрел - и втянули туда. Он понимает, что уже все, он - в розыске, и ему лучше уйти в лес и постоянно нагнетать обстановку. Тем более есть организации, которые показывают видео, как пытают, как издеваются, пугая тем самым.

Вторая вещь - шантаж. Один из тех, кого мы задержали в Малгобеке, говорит: "Один раз мне предложили - я отказался. Второй раз. Третий раз мне показали, как я стреляю в боевика, а я и не знал, что он - боевик. И в последующем говорят: быстро бери вещи и поехали". А есть и те, которые говорят: "Вот, мы просто пошли".

Г.Ш.: Героизм...

Ю.-Б.Е.: Попробовать, что это такое.

Г.Ш.: Часть из тех, кого завербовали, живет сейчас в городе. Вот их завербовали и сказали: живи, когда надо, мы тебя позовем. Многие из них сейчас в городе?

Ю.-Б.Е.: В лесу, по нашим сведениям, порядка 30 таких активных и около 20 на равнине. И к этому я могу еще добавить 20 тех, которые на связи, на конспиративных квартирах, оружие держат. Всего в республике мы наблюдаем под 70. Та работа, которую мы сейчас проводим не в силовом варианте, снизит эту цифру. Эти ребята поймут в конце концов, что они вредят своему народу, своей республике, тем более, совершенно непонятны причина и повод. И если даже речь идет о религии, тебе никто не давал права брать в руки оружие и убивать граждан любой религии.

Те, которые сейчас сдаются или которых задерживают, тоже начинают раскладку давать, у кого больше авторитет в подполье. И мы, исходя из этого, три-четыре варианта рассчитаем и попадаем в точку - из четырех одного обязательно назначают. Это все-таки под контролем, в том числе и под контролем спецслужб. Не успевают они особо долго радоваться своему назначению.

Г.Ш.: В том смысле, что их убивают, да?

Убитые VS сдавшиеся

Г.Ш.: Ну, убили - человек сразу стал шахидом - он стал героем для множества людей. Вот когда задерживают и когда люди могут быть интегрированы потом в мирную жизнь, - это гораздо более мощный удар по тем людям, которые считают героями убитых. У Вас какой взгляд на этот вопрос?

Ю.-Б.Е.: Я не только с первых дней на посту президента, но и раньше подчеркивал: уничтожение - это крайняя мера. Да, никаких переговоров, никаких разговоров с теми, кто вышел за грань. Но если эти переговоры дают возможность сохранить жизнь хотя бы одного человека, в данном случае если захватили заложника, что не дай Бог, конечно, здесь надо делать все. Есть сказки, что никаких переговоров с террористами не надо проводить...

Г.Ш.: Что именно - сказки?

Ю.-Б.Е.: Надо ли проводить с террористами переговоры. Не дай Бог оказаться в числе людей, чьи родственники попали в заложники. Возьмите те же Будённовск ⁹, Кизляр ¹⁰, Беслан ¹¹. Послушайте родственников - и послушайте тех, кто дал приказ на штурм и всех там задолбал.

Г.Ш.: А Вы как считаете?

Ю.-Б.Е.: Я считаю, что надо делать все, чтобы сохранить жизнь людей.

Г.Ш.: В том числе идти на переговоры?

Ю.-Б.Е.: Любые вещи. При этом все должно быть выверено, так чтобы в последующем ни одна сволочь из этих не должна остаться живой. То есть кара должна быть жестокая. Но ради сохранения человека - надо делать все. Я в этом уверен. И в любом случае, силовые действия нужны как крайняя мера. Но если она применяется, - то показательно, чтобы все понимали, что до этого с ними пытались переговоры вести. Я вам только что сказал, что, по сравнению с 2009-м, 2010 год был более в профилактическом плане насыщен. И мое мнение такое, что надо больше сейчас спрашивать не количество убитых, а количество тех, кого принудили к явке, кого убедили, кого вытащили из этой среды. Потому, что за одним убитым бандитом стоит семья. Как бы мы ни хотели, но не надо забывать про "белых"-"красных", когда два брата...

Г.Ш.: Гражданская война имеется в виду?

Ю.-Б.Е.: Да, не надо забывать, брат с сестрой - они помогут своему брату, даже если он боевик.

Г.Ш.: А сейчас помогают? И наоборот: есть элементы гражданской войны?

Ю.-Б.Е.: Нет, элементов гражданской войны нет, так громко нельзя говорить. Но, тем не менее, конечно, помогают. Я еще раз подчеркиваю: мы можем говорить, что никто не помогает. Но нет такой матери, которая отказалась бы от сына. Ну что, мать Чикатило не плакала по нему? У нас было, когда одна мать от сына отказалась. Сказала, что вот он такой-сякой. А когда его уже арестовали раненого, она тут же плачет. Она мать, и говорить, что она не права, ну как можно? Поэтому, в любом случае, мое мнение такое, что надо эти вещи учитывать, требовать не трупов, а требовать уже систему наладить такую, чтобы предотвратить эти вещи.

Вот если я смотрю статистику, всегда поднимаю такой вопрос. За год на Кавказе уничтожено 390 бандитов ¹². На Кавказе семьи большие. Как минимум, у каждого этого бандита пять родственников близких: сестер, братьев, детей. Я говорю сейчас только о самых близких родственниках! На это число умножьте, из этого вычислите хотя бы один процент, который в любом случае будет на стороне этого бандита. Мы что тогда выигрываем? Надо делать больше упор на профилактику, выработать схему, и вместе с мощной силовой составляющей еще мощнее сделать профилактическую составляющую. Если мы огромные деньги тратим на то, чтобы уничтожать, то мы можем меньше тратить, чтобы спасать, хотя бы для того чтобы завернуть это в обратную сторону, наладить диалог.

Г.Ш.: Есть такой принцип, который пришел к нам с Ближнего Востока, - преследование родственников. То есть, если ты родственник, если ты помогал, ты можешь быть подвергнут преследованию. И практикуются разные способы преследования, вплоть до разрушения домов - в Израиле такие формы применялись. Вы полагаете, это эффективно или, наоборот, надо с родственниками работать, чтобы они становились на сторону власти?

Ю.-Б.Е.: Я считаю, что любое действие по закону физики дает противодействие. Если не сейчас даст, то через какое-то время. Взрывать дома, сжигать дома целенаправленно, умышленно - это неправильно. В республике три случая таких было, когда дома взрывали. Надо еще понимать, что каждый явный лидер бандподполья всегда там, где находится, закладывает такое количество взрывчатки, чтобы, в случае чего, взорвать себя и всех, кто там с ним, совершить такой там "подвиг". Но в последующем, когда все происходит, уже душонки не хватает этот "подвиг" совершить. Когда спецслужбы начинают инженерную разведку проводить, они все это находят. А ставится это на неизвлекаемость, то есть надо уничтожать.

И, конечно, когда такие вопросы поступают, мне тоже задают его: что делать? Я даю команду начальнику штаба все взорвать на месте. И те строения, которые в этом домовладении есть, получают повреждения. Здесь некоторые пытаются сказать, что это специально разрушили дом боевика. Нет, конечно, у этого боевика есть семья, дети, им тоже надо жить. Кстати, им мы тоже пытаемся сейчас помогать. Это тоже одна из форм профилактики.

Г.Ш.: Я про конкретную семью спрошу. Очень громкая была спецоперация год назад по задержанию Магаса ¹³. У него остались жена и дети. Вы работаете с ними? Это очень важно было, что их не арестовали, что они остались жить в республике.

Ю.-Б.Е.: Их никто не трогает, никто не преследует. Магас сам дал информацию, что у него в доме взрывчатка. Он четыре точки показал в доме в Назрани. Пришлось взрывать, дом получил повреждения. Но у Магаса, помимо этого дома, есть ещё ряд домов, поэтому семья не осталась без крыши над головой. Но опять же, по сводкам его семья не проходит. С братьями, сёстрами, с родными и близкими говорят, что каждый ваш шаг будет известен. Ну, и надо отдать должное: многие искренне говорят своим родственникам: "Прекращайте, возвращайтесь к мирной жизни и не подставляйте нас". И такие есть примеры. Но есть и те, которые этого не понимают и в последующем уничтожаются потому, что в бандах были.

Внедренные агенты и зарубежные координаторы

Г.Ш.: Есть такая непроверенная информация, что Магас сотрудничал с властями ещё до своего задержания. Его обвиняли в этом и даже какую-то роль его видели в смерти Басаева, которая произошла в связи с самоподрывом НУРСов ¹⁴. Или всё это просто слухи?

Ю.-Б.Е.: Есть информация определённая, в том числе и от тех, кто сдался, но опять же, это, может, народная молва среди бандитов. Многие грешили на Магаса, что он в последнее время стал двойным агентом, это было. Хотя вряд ли это так было, он был лидером бандподполья.

Г.Ш.: Прошлый год ознаменовался громкими убийствами, в их числе и последняя спецоперация в Верхнем Алкуне. Возникает вопрос: а откуда такая оперативная информация? Вы сейчас обозначили ключевую линию, что с Вами стали больше сотрудничать, если я правильно понял, обычные люди. Но есть обычные люди, а есть особая информация. Обычный человек не знает, где находится Саид Бурятский, где находится Рыжий Супьян. Есть вторая линия, связанная с Магасом, что после его задержания пошло какое-то движение. И третья линия: многое говорят, что когда был раскол между Умаровым и братьями Гакаевыми с Моханнадом, то в их среде началось внутреннее противодействие, и они стали передавать информацию спецслужбам. Гакаевцы - против Умарова, в силу чего был убит Супьян. Потом - наоборот, Моханнада убили. Вы думаете, есть еще четвёртое, пятое объяснения?

Ю.-Б.Е.: Я думаю, есть четвёртое, пятое объяснения. Я думаю, что есть всё-таки спецслужбы и их внедрённые агенты начали работать. Потому что, чтобы агент в такой структуре заработал, надо, как минимум, лет десять.

Г.Ш.: Десять лет?

Ю.-Б.Е.: Как минимум. Чтобы он уже был в самом кругу первых лиц. Я думаю, что это объяснение больше подходит, чем то, что якобы там Магас стал информацию давать. Да, он может дать информацию по каким-то направлениям: схронам, базам. Надо понимать, что если кого-то арестовывают, то вся цепочка рубится по инструкции. Очень мала вероятность, что громкие спецоперации, которые проходили после задержания Магаса, по его информации были.

Г.Ш.: Сейчас только про Магаса речь?

Ю.-Б.Е.: И Магас, и другой бандит. А по мобильным вещам - явки эти - всё это будет обрубаться, там грамотно всё выстроено. Здесь, мне кажется, больше упор на агентурную составляющую. Опять же, любая информация агентурной составляющей - не более чем информация. От одного источника. Но когда эта информация одного источника сравнивается с информацией Магаса, например, пособников или тех, которые хотят помочь, или просто жителей, - всё это стекается, и она превращается из информации, требующей проверки, в достоверную. Почему? Потому, что из разных источников - и в одну точку.

Хотя информация от агента, который надёжный или внедрён, не требует особой проверки, потому что есть особые агенты, по информации которых сразу наносятся удары или принимаются меры. Допроверять его, наверное, необходимость есть, поэтому я считаю, что всё-таки четвёртое, пятое, а не первое, второе, третье.

Г.Ш.: И много таких агентов?

Ю.-Б.Е.: Ну, я надеюсь, что их много...

Нас же опять когда сравнивают, показывают, например, уничтожение Бен Ладена - спецоперация как прошла, всем почему-то хочется показать, что вот американские - лучше, чем наши. Хотя я всегда подчёркиваю, что спецподразделения, которые это делают, в своём большинстве одинаковые. Там разница, может быть, в техническом оснащении. А в физике, в голове, в технике - одинаковые условия, так же, как и в спорте.

Г.Ш.: Физика - это в смысле физическое состояние?

Ю.-Б.Е.: Физическое состояние, да. Как в спорте, например, боксёры - кто лучше, кто хуже, удачней, неудачней - кто как тренируется. Тем более, спецслужбы особенно - и наши, и израильские, и американские, и британские, и французские, и германские, и СНГ - они в антитеррористических мероприятиях постоянно участвуют - учения, тренировки, сборы. То есть формы-то, приёмы - одни и те же. Дело в осведомлённости - какая агентура, и дело в техническом оснащении - в средствах доставки и эвакуации, т. е. в этом смысле. Но здесь тоже особой разницы я не вижу - кто выше или ниже. Единственное, можно сказать, что операцию с Бен Ладеном провели они удачно. Но у наших ребят были не менее, а более даже удачные операции. Поэтому здесь, конечно, сам уровень - то, что Усама бен Ладен для Америки - террорист № 1.

Г.Ш.: А для России - нет?

Ю.-Б.Е.: И для России он.

Г.Ш.: Вы верите во все эти истории о том, что "Аль-Каида" играла такую заметную роль на Северном Кавказе и, в частности, в Ингушетии?

Ю.-Б.Е.: Про весь Северный Кавказ не скажу.

Г.Ш.: А что она играла заметную роль? Неужели они управляли из Пакистана? Вот Моханнад много лет действительно был в Чечне. Но нет же таких в Ингушетии? Или есть? Арабы, может, тоже иорданец...

Ю.-Б.Е.: Ещё раз повторю: играли и играют роль.

Г.Ш.: Сейчас?

Ю.-Б.Е.: И сейчас, и тогда.

Г.Ш.: И много таких людей, с Ближнего Востока?

Ю.-Б.Е.: А дело не в том, что они есть. Тот же Моханнад или тот же Хаттаб, тот же Абу аль Валид и другие - дело же не в них самих, а в том, что они уже создали базу внизу и вместо себя уже местных ставят, текучка там уже идёт.
 
Г.Ш.: Но сейчас есть такие арабские там наёмники или нет?

Ю.-Б.Е.: У нас - нет.

Г.Ш.: И такого управления "извне" не производится в Ингушетии?

Ю.-Б.Е.: В любом случае, извне управление производит Доку Умаров.

Г.Ш.: Вы думаете, что он уехал давно?

Ю.-Б.Е.: Ну, есть информация, что не на территории России, но, опять же, не будем гадать над этим, спецслужбы лучше об этом знают.

Он управляет, в свою очередь, через своих посредников, в том числе и в Ингушетии. Поэтому в любом случае тут неважно, то ли это араб здесь стоит, управляет, то ли из-за границы идёт управление. Сам по себе Доку Умаров тоже никто - чисто исполнитель. А дальше процесс как идёт? Уже не столь важны рядовые исполнители, - идеология идёт от одной ветви к другой, третьей, общей. В том числе и от такой структуры, как "Аль-Каида".

Г.Ш.: То есть связи есть всё-таки?

Ю.-Б.Е.: Конечно.

Г.Ш.: А Вы верите в то, что Бен Ладен не сразу был убит, а, может быть, сначала дал какие-то показания? Или Вы думаете, что основная версия соответствует действительности?

Ю.-Б.Е.: Нет, разные версии там выстраивают, да и я, как просто гражданин, могу предполагать разные вещи.
 
Г.Ш.: Ну Вы же еще и разведчик, специалист.

Ю.-Б.Е.: А как это может быть? Я думаю, что если бы я это вёл или планировал, больше, конечно, стояла бы задача взять живым и скачать всю информацию, но при этом всем объявить, что он уничтожен. Если это так, то это плюс. Потому что так многое можно в последующем уже реализовывать. А всем сказать, что он уничтожен.

А просто уничтожить... Опять же, с учётом обстановки. Тут может быть и так, а может быть и по-другому.

Пособники и родственники

Г.Ш.: Вы говорили однажды, в прошлом году, что за пособничество нужно сажать в тюрьму. Это было неправильное цитирование или Вы, действительно, придерживаетесь такого мнения, что, если человек помогал, - не участвовал, крови на человеке нет, но помогал, - то с ним обязательно нужна такая жёсткая форма обращения?

Ю.-Б.Е.: Я и сейчас это говорю. Вот, например: я принёс боеприпасы бандиту. Это пособничество?

Г.Ш.: Ну, это уже конечно. А если кто-то, к примеру, подвёз человека?

Ю.-Б.Е.: Нет. Я принёс боеприпасы, и он использует их. Я же понимаю, что он хочет убивать, преступление совершить, и он убивает людей. Я пособник? И я же ещё и соучастник. Потому, что я ему их принёс. Если бы я ему не принёс, он, возможно, не пошёл бы убивать. Это раз. Далее. Я подвёз бандита - я знаю, кто он?

Г.Ш.: Ну, может, знаете, а может быть, нет.

Ю.-Б.Е.: Нет, вопрос не в этом. Я же говорю, пособник - это когда мы знаем, кто он. Явно знаем. Если не знал - всё, я таксист, я его подвёз, откуда я знаю, что он и кто он.

Г.Ш.: Даже по событиям 2004 года ¹⁵, кто-то кого-то подвёз... Если ты точно знал, кто...

Ю.-Б.Е.: Даже по этим событиям, да. Там даже были списки, их специально подбрасывали спецслужбам - списки таксистов.

Г.Ш.: Невиновных? Списки - просто записи имен?

Ю.-Б.Е.: Да, невиновные. Сейчас я скажу по вот этому поводу - по 2004 году. Весь вопрос - по пособникам. Мы берём: вот пришёл бандит домой к себе - и отец, и мать знают, чем он занимается, кормят его, одевают, обувают, дают ему отдохнуть, и снова он уходит. Конечно, здесь надо спрашивать жестоко. Если бы отец и мать приняли все меры, чтобы его остановить и сдать властям, или хотя бы до того, как он пришёл, сказать: "Помогите нам!". Но этот дом становится для него базой, как подпитка, - он приходит, как батарейка, заряжается, и уходит, снова убивает. Конечно, это преступление, и за это надо наказывать, независимо от того, член семьи ему помогает или не родственник. Можно сказать: она мать, поэтому помогает. И слушать до бесконечности. А у других, кого он убивает, матерей нет, что ли? Там тоже есть матери. Чем они виноваты? Так, не лучше ли и ребёнка уничтожить, и её остановить, наказать, чтоб другим было неповадно? В этом вопрос.

Но опять же, если, как случай был в Галашках, - мы одного взяли как пособника, человек сдался, а потом выяснилось: были угрозы семье, угрозы этому человеку, его просто заставляли. Конечно, надо учитывать и понимать - где есть угроза, а где есть прикрытие этой угрозой. В этом случае, конечно, надо идти навстречу тому человеку, кто всё-таки оказал помощь (боевикам - прим. ред. "Кавказского узла"), но вынужден был это сделать не из-за своей жизни, а из-за жизни своей семьи. По 2004 году как было? Были многие, к которым подходили: "Вот 3 мешка картошки, надо подвезти. За это тебе на - 100 долларов". Но можно ли обвинить его в этом? Да, он где-то в душе чувствует: что-то не так...
 
Г.Ш.: Да, что-то многовато за три мешка картошки. За картошку столько не платят.

Ю.-Б.Е.: Но, опять же, найдите мне таксиста во всей стране, начиная с ледников Кавказа, который будет эти вопросы задавать. Глубоко ему наплевать, что он там в этих мешках везёт: или наркотики, или ещё что-нибудь. Отвезёт, свои 100 долларов заберёт. В своём большинстве это так. В общем, конечно, таксуют же не от хорошей жизни. Если послушать таксистов - это самая проклятая работа. День и ночь на этой машине за рулём, зарабатывать. Конечно, если есть такая возможность, чего бы и не зарабатывать? И отгоняет от себя мысли, что всё-таки что-то плохое там.

Но когда человека используют "в светлую", т. е. он знает, кого он подвозит, такие случаи тоже были. Каждый набирал себе номера таксистов, кому-то передавал, говорил: "Вот номер телефона, номер машины, позвонишь, он подъедет, заберёт тебя, выкинет туда-то, отвезёт туда-то на точки". Эти номера - потом списки находили - или специально были подкинуты, или просто были брошены. И спецслужбы начали работу, и здесь, конечно, прошёл такой несправедливый, я считаю, процесс без разбора. Все озлоблены, тем более, очень много было тех, которые были и командированы в республику, и местные сами грешили.

Бандиты ушли. Но грешили в том числе и на тех, кто помогал, зная, что помогает, но активно не участвовал, и на тех, которых втёмную использовали. Это создало резкий всплеск негатива. Это тоже мы понимаем и признаём. Здесь нельзя этого не признавать. Для того чтобы в следующий раз не допускать эти ошибки.

Попытки диалога

Г.Ш.: Именно об этом хочу спросить несколько на другом примере. Вы признаёте, что у вас была такая сложная ситуация - били людей, пытки были. Вы говорите: люди сдаются. Но ведь они должны знать, родители в первую очередь, да и сами эти люди, что если они сдадутся, то к ним не будет применено никаких пыток, их не будут унижать - это ещё хуже, чем пытки.

Поэтому есть задача - продемонстрировать, что если ты сдаёшься, кто-то может гарантировать твоё положение? К тебе будет кто-то независимый приходить? Есть и закон об ОНК (общественных наблюдательных комиссиях), чтобы приходить в места содержания, смотреть, в каком состоянии там люди находятся. Но он натыкается на то, что - поправьте меня, если я не прав - в СИЗО (хорошо, что оно есть теперь в Ингушетии, раньше не было) не содержатся люди по таким делам, как НВФ, терроризм, - они, наверное, находятся во Владикавказе.

Как прозрачность осуществить? Когда ты знаешь, что тебя, может быть, пытать не будут, но ты, может, не веришь обещаниям ФСБ. Но ты знаешь, что будут приходить активисты общественных организаций, что есть закон, и ты им можешь сказать: "Вот смотрите, я весь избит". Они тебя фотографируют, и это бы могло помочь многим людям переступить через этот барьер и прийти сдаться. Во-первых, возможно ли это? Во-вторых, прав я или, может, я заблуждаюсь?

Ю.-Б.Е.: Во-первых, возможно. Ещё раз повторяю, что независимо от того, сам он сдался или не сдался, этот контроль есть, в том числе у нас. Это и представители Общественной Палаты, и Уполномоченного по правам человека, эксперты республики с удостоверениями, которые я им лично вручил. И они имеют право посетить любые места заключения - СИЗО, не СИЗО. И посещают. И по таким делам, как НВФ. Везде ездят, проверяют, смотрят.

Г.Ш.: Они хорошо работают или ленятся пока?

Ю.-Б.Е.: Ну, во-первых, это такие представители, как "МАШР", "Красный Крест". Они уж точно будут пытаться что-то...

Г.Ш.: А, по ОНК... Да, это известная деятельность.

Ю.-Б.Е.: Да. Мой Уполномоченный по правам человека ежемесячно эти места посещает, смотрит, по любой жалобе выезжает и смотрит.

Г.Ш.: Куда? Во Владикавказе они сидят? Или у вас?

Ю.-Б.Е.: Нет. Во-первых, во Владикавказе у меня преступники не сидят. Во Владикавказе сидят по подследственности - те, которые по подозрению во взрыве во Владикавказе на рынке ¹⁶, и ими конкретно занимается Следственный комитет Северо-Кавказского федерального округа - не Ингушетия, не Осетия. Поэтому здесь тоже надо как бы разложить.

Мои - подозреваемые члены незаконных вооружённых формирований, в том числе банда Алагбекова, которую сейчас будут судить, - они находятся у нас на территории, в Малгобекском ИВС. Мы сейчас Назранский ИВС тоже закрываем, будем сюда переводить. Поэтому здесь, конечно, вопросов нет, они на территории Ингушетии находятся. Пытки - есть случаи, вот мы сейчас одно дело очень серьёзно расследуем, я думаю, что в последующем там будет уголовное дело в отношении сотрудников правоохранительных органов, которые допустили эти вещи.

Г.Ш.: Что-нибудь можете назвать?

Ю.-Б.Е.: Пока нет, не буду впереди паровоза бежать, там следствие идёт. Но, опять же, я скажу, как и говорил ранее: мы все условия даём тем, кто сдаётся. То есть, если человек сдался, пришёл, его допросили, мы его даже не задерживаем, мы его отпускаем домой. Допросили - отпустили домой.

Г.Ш.: А если было установлено, что он участвовал в убийстве?

Ю.-Б.Е.: Даже если убийство у него было. Он сам пришёл. Мог прийти, а мог не прийти. Его родители привели, поверили нам. Мы его отпускаем - это одно из условий. Мы его отпускаем для того, чтобы постепенно он понял, что здесь не так, как ему в лесу или где-то рассказывают.

Г.Ш.: А где-то это одно из условий опубликовано, написано: "Условие"?

Ю.-Б.Е.: Это не то, что опубликовано, написано. Это - по телевизору, на совещаниях, в протоколе, я не стесняюсь об этом и с прокурором говорить. Все это проговорено.

Г.Ш.: То есть мы можем получить такой текст и опубликовать его? Что пресс-служба президента РИ сообщает "Если вы сдались, то можете ожидать таких правил - 1, 2, 3, 4, 5...".

Ю.-Б.Е.: Да. Здесь никакой тайны нет - все в рамках закона, за исключением того, что мы его не задерживаем сразу. Мы этого не делаем преднамеренно - из-за того, что он сам пришел. Мы не хотим рубить психологический барьер. Мне тоже задавали вопрос по линии прокуратуры: вот он - преступник, он завтра не придет. У нас был причастный по делу о взрыве во Владикавказе - две недели его искали, потом через родственников нашли и привели. Я говорю, слушайте, вот они его привели, но ведь могли и не привести. Если он завтра не придет - дальше все: он себе приговор подписал, будем искать. А как мы других убедим?

Г.Ш.: Правильно. Надо это публиковать.

Ю.-Б.Е.: Во Владикавказ, где он сейчас находится, периодически приезжают и из Совета безопасности, и Уполномоченный по правам человека - приезжают, беседуют. И родственники приезжают, которые смотрят и убеждаются, что никаких пыток и издевательств нет, все нормально.

Г.Ш.: Разве в вашем СИЗО сидят по статьям, связанным с НВФ, терроризмом?

Ю.-Б.Е.: У меня сейчас 11 бандитов, нет, даже 16 человек по участию в НВФ, целая банда.

Г.Ш.: В прошлый раз мы говорили с Вами про амнистию: нужна она или нет. Вы знаете про Комиссию по адаптации, созданную в Дагестане. Это интересный опыт. Нужно ли, на Ваш взгляд, адаптировать боевиков, или достаточно того, что сейчас делается в Дагестане?

Ю.-Б.Е.: Там опыт интересный, мы его изучаем. Мы рабочую группу по адаптации создали во главе с секретарем Совета безопасности.

Г.Ш.: Когда создали?

Ю.-Б.Е.: Она уже полтора года работает. Когда люди начинают сдаваться, мы их просто контролируем. Если их притесняют - они могут обратиться в Совет безопасности, то есть, в принципе, та же самая комиссия, как в Дагестане. Только там - заместитель председателя правительства, а у нас - секретарь Совета безопасности отвечает за это направление.

Г.Ш.: В Дагестане в этом процессе присутствует какая-то сверхъестественная открытость. Они зовут журналистов, разбирают дела. Мы несколько человек, обратившихся в эту комиссию, проинтервьюировали ¹⁷. Вот, приехал человек из Челябинской области на джихад, его задержали. Мы его расспрашивали: "Зачем ты сюда приехал"?

Ю.-Б.Е.: Мы сейчас тоже у себя будем это делать. Вы не сравнивайте Дагестан с Ингушетией - там много национальностей. У нас же все друг друга знают и все готовы делать это только анонимно, иначе ничего говорить не будут. Разница большая, это надо понимать. Хотя есть и такие, которые и говорят, и по телевидению выступают. Это по комиссии. По амнистии: та методика, которую мы выработали, - нормальная, и амнистия не нужна. Нужна не амнистия, а пересмотр отдельных уголовных дел, рассмотрение которых уже состоялось, таких, где люди уже сидят. Отдельную комиссию сделать для этого. Потому что я вижу там явно завышенные сроки.

Г.Ш.: Там, где больше 20 лет?

Ю.-Б.Е.: Я вижу завышенные сроки там, где можно было обойтись меньшими сроками. Бывают, к сожалению, случаи, когда человека не надо было осуждать. В отдельных случаях нужна не столько амнистия, сколько реабилитация тех, которые уже сидят.

Г.Ш.: Кого-то назвать можете?

Ю.-Б.Е.: Не буду называть.

Г.Ш.: Это относится к 2004 году?

Ю.-Б.Е.: В том числе. И второй вопрос - те, кто находится в розыске. Им надо объявить, что будут все возможности. То есть когда центральная власть жестко определяет: с такого-то по такое-то число, к исходу дня, кто вышел из подполья, тому все прощается. В Ингушетии будем это продолжать.

Г.Ш.: Где нужно создать такую комиссию по пересмотру уголовных дел? В республике?

Ю.-Б.Е.: Лучше создать ее на базе СКФО и полностью пересматривать дела, смотреть. Вот если бы это сделать, это дало бы большой резонанс и нанесло бы серьезный удар по идеологам бандитов. Мы опрашивали население из той среды, и многие восприняли эту идею очень хорошо.

Нарушения прав человека

Похищения и пытки

Г.Ш.: Озвучивалась информация об убийстве Илеза Горчханова, что на его теле были обнаружены следы пыток. Вы в начале мая давали поручение проверить эту информацию. Не проверили?

Ю.-Б.Е.: Проверили. Не было там никаких следов пыток. Опять же, родственники и те, я даже не хочу их называть общественными организациями, а организации, которые работают на идеологию этих бандитов...

Г.Ш.: Это Калой Ахильгов ¹⁸ опубликовал...

Ю.-Б.Е.: Я не знаю. Я с Калоем разговаривал, он говорит: мне дали информацию. Я говорю ему: "А зачем тебе это надо? Надо же проверить". Если общество сегодня не верит ни следствию, ни прокуратуре, ни ОВД, ни РОВД - никому не верит во власти, куда деваться власти?

Г.Ш.: Работать. Эта проблема всей страны, а не только Ингушетии.

Ю.-Б.Е.: Но при этом, если их поставить к власти, я сомневаюсь, что что-то будет лучше. Есть Следственный комитет, я их работу тысячу раз проверял. Для них это труд - раскрытие преступлений. И когда они дают свое заключение, судмедэксперт дает свое заключение, что все жизненно важные органы в целости и сохранности, и никакого воздействия на них нет, смерть не наступила от этого. И второе. Синяки и ссадины на теле связаны с деформацией тела в воде - река тащила, это не связано с пытками.

Г.Ш.: Когда ногти вырывают, тоже внутренние органы целы...

Ю.-Б.Е.: Я им верю. У них своя технология, как это определяют. Когда мне начинают рассказывать, что его кувалдой били, я говорю: а ты видел эту кувалду? Значит, если они так подробно это рассказывают, они сами принимали участие в этом убийстве? Один начал рассказывать подробно, я тут же сказал прокурору: ну-ка, давайте, возьмите его на контроль, уж больно он подробно все рассказывает... По другому случаю это было.

Г.Ш.: По пыткам?

Ю.-Б.Е.: Да, по пыткам. Это все рассказывать? Зачем? Я помню случай, когда проводилась спецоперация и были уничтожены бандиты. Когда тела отдавали, среди них были четыре мирных жителя, которые оказались не в то время не в том месте.

Г.Ш.: Там же вроде предупреждали заранее, чтобы не ходили...

Ю.-Б.Е.: Всех предупреждали. Я Вам даже вот что скажу: когда мы там были, из леса привели восемь человек, шесть ингушей и двоих чеченцев, которые ночевали со спецназовцами, они их не отпускали от себя, потом вывели их оттуда и прямо к нам привели, мы их передали главе администрации.

Г.Ш.: Ваши были, ингушские?

Ю.-Б.Е.: Нет, внутренние войска спецназа. Сам вопрос - когда их показывают и родственники пытаются сказать, что их ножами кололи, а там - осколочные ранения, я не знаю, что тогда доказывать. Это - осколочные рваные ранения. Находятся умники, которые верят в то, что их кололи ножами. В другом селении это подхватывают.

Г.Ш.: Это по Арштам ¹⁹, да?

Ю.-Б.Е.: Да, поэтому, когда говорят, что пытали, издевались, - кому мне все-таки верить?

Г.Ш.: А как все-таки Илез Горчханов погиб? Его не пытали?

Ю.-Б.Е.: Совершенно без понятия. Его нашли в воде, и сейчас следствие идет. Опять же, нашли труп неизвестного, привезли, нашли родственников одних, других, третьих, родственники его опознали. И что, это опять сводить к политике? Похитили силовики. Откуда вы знаете? Там машина была. Мало ли, что там была за машина? Зачем было силовикам на глазах у всего честного народа демонстративно похищать и вывозить?

Г.Ш.: Ну, тут нельзя не вспомнить про Хазбиева. После этого митинга в Назрани 23 марта ²⁰. Почему нельзя было Хазбиева задержать иначе, если были основания? Но взяли и зачем-то приехали домой, не на митинге...

Ю.-Б.Е.: Во-первых, совершенно невежественно говорить про то, что его (Илеза Горчханова - прим. ред. "Кавказского узла") задержали силовики: "Человека похитили". Зачем силовикам это делать демонстративно? Я понимаю, если бы его задержали, предъявили обвинение, посадили в машину, привезли в отделение. Все бы об этом знали. Силовики это или чей-то заказ - тоже тема. Я не могу сказать: так это или не так, во всем должно разобраться следствие.

Г.Ш.: Вы следите за этой ситуацией, чтобы следствие отчиталось?

Ю.-Б.Е.: На ближайшем координационном совещании будем заслушивать. Там есть две версии. Мы не исключаем, что это были силовики, выполнявшие чей-то заказ. И второе - инсценировка. Не хочу бежать впереди паровоза, следствие работает. Будет известно - будет озвучено.

Г.Ш.: Вы продолжаете встречаться с родственниками людей, которые находятся в розыске или пострадали, насколько я понимаю. Вот, в ноябре Вы встречались с родственниками Цолоева, которого несколько раз по ошибке задерживали. Там были три человека - переусердствовали с задержанием - Зураб Цолоев, Илез и Ахметхан Аушевы. Вы говорили, что тоже хотите получить результаты расследования. Речь шла об ошибке при задержании, или я неправильно интерпретирую?

Ю.-Б.Е.: Ошибки в том, что их задержали, проверяли и досматривали, не было. Кстати, я могу сказать по Аушевым, что они уже оба работают, насколько мне известно. По Цолоеву не буду говорить, но без причины не было задержаний.

Г.Ш.: Помогла администрация с работой?

Ю.-Б.Е.: Неделю назад я общался по Аушевым. Один из них работает в МЧС, я ставил задачу взять на контроль: с кем общается, с кем "крутится", с кем живет? С кем поддерживает дружеские отношения? То есть поставил по нему конкретную задачу. Конечно, без причины, без повода не проходит. Другой вопрос: когда те, кто должен проводить работу грамотно, переусердствуют и из хорошего начинания делают еще хуже. Я им всегда говорю: лучше вообще не трогать, чем вы влезли и сделали еще хуже.

Г.Ш.: Мы живем в России и понимаем, что "переусердствований" у правоохранительных органов немало, и не только на Северном Кавказе. Были ли какие-то примеры, когда человек применял пытки и его уволили? Я уж не говорю про тюрьму. Чтобы было ясно то, что Вы демонстрируете: выявлено, доказано, на основании показаний и медицинского освидетельствования. Я не говорю по какому-то конкретному случаю о необходимости таких действий, скорее в целом, ведь это такой важный сигнал. Или здесь все-таки вы, военные, своих в обиду не дадите?

Ю.-Б.Е.: Да, нет, нет. В прошлом году за такие издевательства было уволено 7 человек. В этом году, буквально неделю или две назад, - это не скрытая информация, - я дал команду уволить 6 или 8 человек. За попытку совершить разбойное нападение самими сотрудниками - выехали на патрулирование, на поддержание порядка в городе, сняли номера со своей машины, задержали парня, забрали деньги, начали шантажировать: "Мы тебя сейчас заберем, арестуем, скажем, что ты шахид". Парень оказался порядочный, обратился за помощью. Я их к себе в администрацию тут же вытащил, построил - все они назрановские, - спросил: "Почему вы это делаете?". И тут же всех уволил. Не посадили их и не возбудили против них уголовное дело только потому, что тот, против кого они это совершили, не написал заявления. Он сказал: "Я — ингуш, и не буду против них ничего писать". Я лично им сказал: "Если бы вы, сволочи, со мной так поступили, я бы вас расстрелял. Купил автомат и расстрелял за эти действия".

Г.Ш.: Любите Вы жесткие выражения...

Ю.-Б.Е.: Нет, ну, нельзя иначе.

Г.Ш.: Я понимаю.

Ю.-Б.Е.: Ну, ладно, среди вас, идиотов, один даун. Но все почему-то даунами стали. Почему хоть один другого не удержал? Получается, они не просто случайно сегодня выскочили и им в голову это пришло, а постоянно это было. Сигналы такие были и от работников рынка, и от торговцев, что они разбойничали. Поэтому, конечно, здесь и попытка разбоя, и за нарушения...

Г.Ш.: Вот тут нужна гласность. Тут нужно с медиа работать...

Ю.-Б.Е.: Цифр не знаю. Я задачу собрать статистику поставил. Мы за этот и прошлый год огромное количество сотрудников уволили. Я у себя уволил двух офицеров, подполковников Управления экономической безопасности за то, что они лезли в преступную сферу, крышевали - Минсельхоз там, бухгалтер, и всё такое. Так что пощады нет. В этом направлении цифры скажут, сколько человек уволено и отстранено. Я сейчас написал бумагу и министру внутренних дел РФ, и главе СКФО как председатель координационного совещания, что руководителя по экономической безопасности нельзя аттестовывать: он преступник, не выполняет свои обязанности.

Г.Ш.: Это можно прочесть - то, что Вы написали?

Ю.-Б.Е.: Я не про само письмо, а частично текст.

Г.Ш.: Выдержку.

Ю.-Б.Е.: Да. Начальник уголовного розыска - он уже сменился, уехал - вообще не работал в этом плане.

Г.Ш.: Это письмо когда было направлено?

Ю.-Б.Е.: Буквально дня три назад подписал.

Г.Ш.: А кому письмо?

Ю.-Б.Е.: И Нургалиеву Рашиду Гумаровичу, и Ченчикову Сергею Михайловичу. Я всем сказал: "Я - председатель координационного совещания, если вы не будете выполнять свои обязанности, ловить преступников, то вы мне такие "хорошие" не нужны здесь в республике".

Джейрахский район

Г.Ш.: Я хотел спросить про Джейрахский район, про него уже много лет говорят. Его действительно нужно так контролировать, если Вы назвали 30 человек "лесных" (участников подполья)? Весь район в погранзоне? Как там скот, как там дрова, как там ягоды? Есть необходимость, чтобы там были и полицейские, и пограничники? Каково положение людей, которые там живут? Есть какой-то шанс их жизнь немножко облегчить?

Ю.-Б.Е.: Скажу так. Вам надо поехать в Джейрахский район.

Г.Ш.: Без разрешения это будет сделать сложно...

Ю.-Б.Е.: Поможем легко. Первое - никаких проблем там у людей нет.

Г.Ш.: А пастбища?

Ю.-Б.Е.: Еще раз повторяю: никаких проблем нет! Пастбищ там хватает, ягод хватает, лесов хватает. Есть места, которые заминированы, и мы с начальником погрануправления буквально месяц назад обсуждали этот вопрос. В места, которые необходимо разминировать, не имеет права начальник погрануправления людей пускать. Скотина туда лезет, иногда подрывается. Не имеет он права давать разрешения туда заходить. Когда разминируют, пускай заходят.

Второе - есть зона, куда доступ гражданам запрещен, ближе к границе. Третье - сам непосредственно въезд в район. Мы ни в коей мере не ограничиваем жителей самого района. Когда на сходах сел с жителями разговариваем, я спрашиваю их: "Вам надо - я уберу сейчас все посты?". Они говорят: "Не надо". Есть там 4-5 деятелей, которые пытаются на этом делать политику. Но я же у людей спрашиваю, а не у них, - у жителей пограничной зоны.

Г.Ш.: Но она очень широкая.

Ю.-Б.Е.: У вас есть пропуск, у вас есть паспорт - спокойно въезжайте, 5 секунд. Если вы планируете мероприятие, это не только в Джейрахском районе, это по всей стране такой закон, не надо за месяц, но за три дня подайте список. Люди будут ехать, их за пять секунд проверят, зарегистрируют и пропустят. Никаких проблем нет. Но был такой случай. Едет один с другом из Москвы, останавливают. Его пропускают, а друга нет. И вот начинают на этом делать политику, буянить. Должно быть элементарное понимание у человека, что есть закон, есть правила игры. Никакого ущемления прав там нет. Там мое родовое село и родственники у меня там, в этом районе.

Г.Ш.: Но там, вообще, сложная ситуация в этом районе или спокойно?

Ю.-Б.Е.: Там совершенно спокойно.

Г.Ш.: А зачем тогда все эти блокпосты и так далее?

Ю.-Б.Е.: Там нет блокпостов. Мы свои милицейские посты убрали, там только пограничная зона.

Г.Ш.: Там убрали полицейские посты?

Ю.-Б.Е.: С нашей стороны, снизу - нет, а со стороны Осетии еще один осетинский пост, совместный, осетино-ингушский, - стоит. И то, пограничники сейчас этим занимаются, приезжала комиссия, чтобы передать тот пост пограничникам. То есть сделать на въезде только один пост пограничный.

Г.Ш.: А с ингушской стороны когда убрали пост?

Ю.-Б.Е.: Думаю, уже с полгода, как убрали.

Кадровая политика

Г.Ш.: Много перестановок было за последнее время в Ингушетии: и новый советник, зампред, председатель комитета по делам молодежи, новые главы министерств. Какие выводы должны сделать новые лица из работы их предшественников, на какие недочёты надо обратить внимание?

Ю.-Б.Е.: Перестановки, в первую очередь, конечно, связаны были с тем, что мы недобрали еще штат, который должен быть. Потому что и советник, и один замминистра - эти должности еще отсутствуют. Или должность есть, а человек отсутствует, по контролю над транспортным состоянием, ЖКХ и всем остальным. Здесь просто ищем человека. Если я, будем так говорить, где-то год назад больше упор делал на силовую составляющую, - там есть кому командовать, но, тем не менее, я был загружен этими делами, и социально-экономическое направление больше было у правительства, - то сегодня, конечно, у меня больше появилось возможностей и времени изучать проблему в полном комплексе, оценить работу каждого руководителя на своем месте.

Буквально где-то две или три недели назад я снял с должности заместителя главы администрации города Магаса. Вопрос банально простой: когда гражданин незаконно пристраивает к дому пристройку, я спрашиваю: "Кто за это отвечает?". Ответ: "Они меня не слушаются". Это - оценка руководителя. Тогда иди домой, если они тебя не слушают.

Г.Ш.: То есть люди не в состоянии свои прямые обязанности выполнять?

Ю.-Б.Е.: Здесь дело больше даже не в этом. Он в состоянии, просто он свой недосмотр, свою недоработку свалил на это вот банальное "не слушают". Что значит -"не слушают"? Дети, что ли? Есть закон, соблюдайте и все. Есть участковый, есть РОВД, ГОВД, прокурор в конце концов. Просто он этого не видел. Ладно бы сам сказал: "Проглядел, виноват, сегодня ночью все уберем", - это хоть какое-то объяснение. А он все свел к тому, что "не слушаются меня". Ну, если не слушаются, зачем ты мне здесь такой нужен, хороший? Сиди дома тогда, чтобы тебя дети и жена слушались.

То, что сейчас работают новый заместитель председателя правительства, председатель комитета по делам молодежи, с чем связано? Я два с половиной года учу, показываю, рассказываю, как надо, а люди просто явно недорабатывают. Есть обучаемые, ты видишь, что из кого-то через год можно что-то сделать. А здесь уже полное отсутствие элементарных знаний, значит, приходится рокировки делать. Тем более, проблема очень важная: молодежная политика. И зампред тоже контролирует еще и спорт, и молодежь, и СМИ, и культурно-массовые мероприятия, что очень важно сегодня для населения.

Какие требования? Конечно, в первую очередь, они - те новые, кто сейчас займут эти места, - должны учитывать ошибки своих предшественников, не повторять их.

Г.Ш.: А какие главные ошибки? То, что сваливают вину на других?

Ю.-Б.Е.: Главная ошибка - отсутствие контроля чиновника над деятельностью своих подчиненных, тех, кто по стволу власти внизу у него находится.

Борьба с коррупцией

Г.Ш.: Это именно отсутствие контроля или отсутствие интереса к контролю в силу коррупции, других каких-то факторов?

Ю.-Б.Е.: Нет, этого я бы не сказал, про того же зампреда, которого сейчас уволил: там нет никакой коррупционной составляющей, он в этом отношении чистый парень.

Г.Ш.: А другие? Многих уволили.

Ю.-Б.Е.: Ну, опять же, тех, кого раньше увольнял, - там были составляющие: не то, чтобы сильная коррупционная, но желание. Там мы замечали некоторые вещи, но и, в любом случае, отсутствие контроля.

Я могу предположить, могу допустить коррупционную составляющую в некоторых вещах. Например, там четко налажена работа и выполнение задач - объекты, дороги, культурно-массовые мероприятия, то есть все работает, как механизм. Пусть в этом механизме где-то будет коррупционная составляющая, это я могу допустить, но при этом сама работа от этого не страдает.

Г.Ш.: Это надо прояснить, поскольку мы говорим под запись. Это значит, что Вы можете допустить "коррупционную составляющую"? Вот, положим, приехал "Хор Турецкого" ²¹. Его прекрасно приняли, но мы-то знаем, что звучала критика в адрес того, как принимали "Хор Турецкого". Вот как можно допустить коррупционную составляющую, если бы его приняли замечательно?

Ю.-Б.Е.: На организацию работы, проведение мероприятий выделяются какие-то средства. Выделили там, например, 100, 200, 300 тысяч рублей. Ну, пусть 20 тысяч украли из этих денег, но дело-то на высшем уровне должно быть сделано. А если ума у тебя хватает украсть 20 тысяч, то на оставшиеся деньги ты сделай "супер" - так, чтобы все подумали, что ты еще свои туда вложил. Не в том задача, чтобы искать здесь коррупционную составляющую, хотя это тоже важно. А я в этом вижу, в первую очередь, не коррупционную составляющую, а просто существенную недоработку чиновника, и в связи с этим такое провальное действо, которое должно было быть зрелищем, праздником для населения, выставляется в сером цвете.

Г.Ш.: Это когда приезжал "Хор Турецкого"?

Ю.-Б.Е.: В том числе "Хор Турецкого". Мировые звезды - и это правильно, для людей. Все, кто слушал, конечно, без ума, и сами ребята пели великолепно, и хочется их представить красиво, и дать населению какую-то отдушину. Такой хор выступил! Тем более, они спели песни на нашем языке тоже, очень эмоционально, специально выучили. То есть с таким огромным уважением к нам выступили. И когда чиновники так пренебрежительно относятся к организации этого мероприятия, то надо кадровые решения принимать. И до этого были многие "косяки" в этом направлении, но, тем не менее, здесь уже предел.

Г.Ш.: То есть можно сказать, что это было пределом по отношению конкретно к зампреду правительства?

Ю.-Б.Е.: Да, и к нему, и к Комитету по делам молодежи. Ну, и плюс к этому я там дал команду наказать и председателя молодежного парламента, молодежного правительства. Почему? Потому что в таких вещах молодёжь должна сама инициативу проявлять и работать... Ведь это больше праздник для молодежи. Понятно, что и для всех слоев населения, но молодежь должна активно участвовать. А когда ждут указания сверху, конечно, это неправильно. Поэтому сейчас чуть-чуть встряхнули, я думаю, что поймут оставшиеся и новые.

Г.Ш.: То есть повысят эффективность. А Вы как-то оцениваете эффективность? Количественные есть какие-то показатели, чтобы оценивать эффективность работы конкретных чиновников? Вот когда публичные мероприятия - ясно, что если есть пустые места, а приезжают такие знаменитые гости, то это ненормально. Или какие-то другие проколы. По каким параметрам Вы оцениваете чиновников?

Ю.-Б.Е.: У меня, как у каждого чиновника, есть свой функционал, обязанности. Вот берем, грубо говоря, того чиновника, который отвечает в том числе за ЖКХ: я ночью или днем выезжаю на территорию, вижу и делаю оценку его работы. Я оцениваю, ставлю плюсы-минусы не по статистическим цифровым данным: вот он пришел на работу, вечером ушел с работы и в 12 часов ночи сидел на работе. Я именно оцениваю чиновника того или иного, и они знают, что раз в месяц я любого вытаскиваю и показываю: "Вот это что? Это ваша работа?".

Г.Ш.: Нет воды, например...

Ю.-Б.Е.: Ну да, я всегда "залезу" на территорию. В том числе и по воде.

Например, поступает мне ежемесячно социологический опрос, который делают и ФАПСИ, и мои специалисты. И мы это все раскладываем. Где больше жалоб? Понятно, что больше жалоб по "социалке". То есть: "Министр здравоохранения, министр образования, идите сюда. Почему здесь вот так, почему тут не эдак?". И проблемы-то не такие там глобальные - отсутствие космического корабля, к примеру. А проблема элементарная: хамство или еще какие-то нарушения, например, врачей. Нехватка бесплатных лекарств или просроченные лекарства. Или там не приняли роженицу, которая приехала из одного населенного пункта сюда, а ей сказали: "Вы не здесь рожаете, поезжайте туда". Или организация питания. То есть, вот такие вещи.

Я понимаю, что по каждой жалобе населения не снимешь чиновника. Почему? Потому, что это - вечная проблема. Хоть ты там золотую гору поставь, все равно "социалка" будет отставать, - ну, это текущая жизнь человека... Но я отношусь к этому так: чиновник добросовестный, он работает - я его ругаю, и направляю, и заставляю, но понимаю при этом, что он лучше определенного уровня не сделает. Почему? Потому, что люди все равно будут жаловаться. По настроению, по поведению, все равно это будет, но постоянно он это дело исправляет.

Это одна тема. А когда есть конкретный чиновник... Например, дорогу делают. Приехал, смотрю: ширина... "Ну-ка, померьте, сколько должна быть? Восемь метров". Померили - 6,5 метров. "Объясните, где?" Дорогу делают, уже там 5 километров почти сделали.

Г.Ш.: Это где такая дорога?

Ю.-Б.Е.: Это в Малгобеке. "Ну, иди сюда, чиновник. Почему? Руководитель ДРСУ ²²? Все, снять с должности".

Г.Ш.: Тут надо дело заводить - очевидно же почему.

Ю.-Б.Е.: Нет, деньги-то не успели украсть. Если бы дорогу сдали, то деньги бы...

Г.Ш.: Ну, умысел есть явно. Есть же проектно-сметная документация, там написано восемь, делают шесть с половиной...

Ю.-Б.Е.: Это все понятно. Но, опять же, говорю: нам зачем ждать, пока человек совершит преступление, и сажать его, зачем лишнего уголовника, зачем лишнего преступника плодить? Я от чиновника что требую? Не надо ждать, пока он залезет и украдет, а потом долю принесет. Выявите, снимите его с должности - поставят другого, того, кто будет делать. Это не то чтобы единственный из таких примеров. Оценка чиновника все равно начинается с земли. Непосредственно от исполнения им своих прямых обязанностей во всех направлениях. А там уже можно с учетом всего этого делать оценку: или ты "истинный ариец", или всё остальное.

Г.Ш.: Поскольку Вы заговорили о людях, я тоже рискну спросить. Понятно, что есть такая функция у власти - принимать жалобы, вот Вы сейчас о них сказали. И жалобы, разумеется, могут быть бесконечные - это Вы тоже сказали. Вы не думаете, что нужны, помимо власти, и непосредственно приемных, и людей, которые принимают жалобы, еще дополнительные источники информации о жалобах для Вас? Вот, например, "Кавказский узел". Мы заинтересованы публиковать не только жалобы, но и ответы. Где-то человек говорит: "У меня незаконно что-то отняли". Разобрались, выяснили: "Нет, ты сам незаконно построил на территории, которая тебе не принадлежит". Или где-то, наоборот, выяснили, что - да, действительно отняли и надо вернуть. Такая вот обратная связь. Не через структуры власти - тут у Вас все есть, Вы ездите сами, слушаете, общаетесь. А через вот таких посредников, как СМИ, или таких, как общественные организации. Это нужно?

Ю.-Б.Е.: Это необходимо, и это мы делаем. Я собирал блогеров в республике уже два раза ²³. Они мне дают много информации. Я их попросил: обо всем, что вы на территории видите, пишите мне через "Живой журнал". Там есть активные ребята - нынешний мой пресс-секретарь Тимур Боков, и Беслан Цечоев ²⁴, и другие - они полностью дают мне информацию по ГАИ, по дорогам, по больницам, по всему.

Я помню, две недели назад в Плиево, кажется, в семье была очень плачевная ситуация, надо было посмотреть. Выехали, посмотрели все, что там делали строители.

Плюс я ежемесячно встречаюсь с руководителями различных общественных организаций, тоже они мне присылают информацию, письма - целые кипы - о проблемах, которые есть на территории. Ну и по горячим следам тоже присылают.

Плюс совет тейпов. Уже непосредственно у тейпов есть оргкомитет, там мой помощник, который этими направлениями занимается. Туда тоже информация стекается. У меня больше всего информации от этих вот неофициальных лиц, общественных и других организаций. Плюс все сайты.

Я категорически запретил приносить мне то, что пишут про меня, про мою семью, чтобы не озлобляться и не зацикливаться на этом. Просто я это вообще даже не читаю. Что бы там ни писали. Почему? Потому что я знаю, что все это вранье, и раздражать себя не собираюсь. Но при этом я на всех сайтах (в том числе и на вашем, и на других) изучаю все, о чем идет критика: по дорогам и всему, что связано с людьми. У меня утро начинается с обзора прессы и сайтов. Я полчаса на это отдаю.

И я согласен, что официальная статистика - это одно, а неофициальная вся эта организация большую оказывает помощь в данном направлении. Плюс мы сейчас создаем рабочую группу, в том числе и блогеры активно в этом участвуют, - такое информационное сообщество, хотим создать такой номер телефона, куда будут обращаться все. Не нравится кому-то, что дождь идет, почему идет дождь, почему у соседа снега больше, а у меня меньше... То есть на любую проблему, которая у человека есть, мы тоже будем смотреть - туда, где больше жалоб, где больше просьб у людей. Полностью поддерживаю эту идею, и мы давно уже этим занимаемся.

Г.Ш.: Спасибо. Это важно.

Премьер-бизнесмен

Г.Ш.: Про премьера нового уже можно что-то говорить? Только около двух месяцев с его назначения прошло ²⁵. Или пока еще рано говорить, каковы его достижения?

Ю.-Б.Е.: Во-первых, не рано, премьер - не новый человек, он работал министром финансов и, конечно, у него пока еще желание работать как финансиста - в плане того, что всегда жадный до денег...

Г.Ш.: Экономит государственные деньги или расходует?

Ю.-Б.Е.: Нет, экономит. Я ему уже говорю: ты должен не то что транжирить, а добиваться, чтобы хорошо реализовывались эти средства. А у него все-таки желание удержать 1000 раз, еще проверить-перепроверить, но это тоже неплохая черта, и я скажу, я удовлетворен работой председателя правительства. Опыт у него есть - он уже взрослый человек - и знания тоже есть, понимание, как работать, тоже есть.

Г.Ш.: У него бизнес был?

Ю.-Б.Е.: Ну, бизнес у него не только был, он есть - в Москве. Он занимался недвижимостью и, там, другими делами.

Г.Ш.: Это защищает от коррупционности? То, что человек имеет бизнес, такую предысторию - это защищает от того, чтобы человека вовлекать в коррупционные схемы или это, наоборот, вредно, что он бизнесмен?

Ю.-Б.Е.: Нет, я не думаю, что вредно. Это, скорее, плюс, чем минус. У человека все есть, в принципе.

И самый большой плюс здесь - так как он занимался бизнесом, знает, как его делать. Тем более, я сам не то что разрешаю, а требую от руководителей: создавайте свой бизнес. Не за счет бюджетных средств, но используя свое служебное положение. Создавайте, делайте, развивайте со своим родственниками - делайте бизнес. Чтобы зарабатывали деньги за счет бизнеса, а не за счет бюджетных средств. Не воровали, не грабили. И такие люди, как председатель правительства, знают, как это делать. Если он сделает, то почему нет? Пускай делает.

Г.Ш.: В смысле, не противореча положению о госслужбе...

Ю.-Б.Е.: Это раз. И не в противоречии с бюджетом, с бюджетным законодательством. Почему? Потому что огромные возможности. Те же кредиты. Тем более, сейчас, Вы знаете, по развитию СКФО есть гарантийные фонды, инвестиционные фонды, есть схемы, где можно работать, в том числе и за счет государственных средств, привлекая добросовестных, нормальных людей - не обязательно родственников, но и знакомых, друзей, и не только ингушей, а жителей Республики Ингушетия. Пожалуйста, развивайте! Делайте и на этом зарабатывайте. В этом ничего плохого я не вижу. Наоборот. Плюс, я уверен, что у Мусы Мажитовича ²⁶ в этом направлении мозги получше работают, как у человека, занимавшегося бизнесом. То есть это только плюс.

Национальный вопрос

Г.Ш.: Вы сказали, что стоит привлекать не только ингушей. Есть такое представление в Москве, что не должно быть слишком много ингушей в разных структурах власти. И если такая ситуация есть, то что делать с ощущением, что нужно присылать людей извне?

Ю.-Б.Е.: Нет, такого нет совершенно, и скажу больше: совершенно никто на это не давит, как бы там кто ни пытался говорить...

Г.Ш.: Вы не давите, чтобы было больше ингушей, правильно я понимаю?

Ю.-Б.Е.: И на меня никто не давит: почему там ингуш, почему там русский? Никто даже на это не обращает внимания. Когда я назначал председателя правительства вместо Алексея Воробьева, совершенно никто мне не говорил: "Почему ингуш назначен?". Хотя некоторые пытаются на этом зарабатывать баллы.

Я сам понимаю, что я взял сейчас зампредседателя правительства, который будет отвечать за инвестиционную политику, - Павла Пущина. Понимаю, что надо других набирать, и мы будем набирать - у меня сейчас в администрации четверо работают. Плюс мы сейчас еще будем помощника брать - тоже русскоязычного. Парень из Ставрополя, раньше он жил в республике.

Г.Ш.: В смысле, - не ингуша?

Ю.-Б.Е.: Не ингуша, да. Он русский, но мы его будем брать, он тоже будет работать у меня в администрации, но при этом заниматься чисто проблемами русскоязычного населения республики. Мы будем создавать рабочую группу под его руководством. Большой потенциал русскоязычного населения нужен в школах, в системе здравоохранения.

Буквально на прошлой неделе изучал: из Малгобека обратилась женщина, русская. Она там работала, ее уволили, и, когда я чиновнику говорю: "Зачем ты ее уволил?", он не говорит, что она русская, японка, китайка, - для него это все равно. Давай так: ты изучи ситуацию, посмотри на работу ее, поговори, пусть она работает, хотя бы из-за того, что она одна русская у тебя работает. Хотя бы из-за этого.

Г.Ш.: Но, если она - плохой специалист...

Ю.-Б.Е.: Но она не может быть плохим специалистом. Я сомневаюсь, что она плохой специалист, она уже там работает не один десяток лет. Даже в этих вопросах я чиновникам всегда ставлю задачу. Если даже это не так, найдите диалог, поработайте. Мы не акцентируем на этом, но при этом уделяем этому серьезное внимание.

Экономическая политика

Борьба с безработицей

Г.Ш.: Хочу спросить про критику, озвученную Жуковым ²⁷. 18 мая он говорил в целом по СКФО о том, что регионы не осваивают выделяемые им средства на снижение уровня безработицы. Что в этом смысле в Ингушетии - со средствами на снижение уровня безработицы? Вообще, что с безработицей?

Ю.-Б.Е.: Ну в эту критику попали и мы. Это правильная критика. Есть такое понятие, как выделение субсидий - по 58 тысяч - для того, чтобы развивать свое дело. Мы разные цели придумываем, чтобы убрать оттуда коррупционную составляющую. Потому что даем человеку деньги, во-первых, когда его уже оформляем, договоры есть, различные формы есть, сколько надо обратно дать в процентном отношении. Во-вторых, даже если он получает эти деньги, с учетом налога, получается 52 тысячи рублей. Почти. Хотя и документы есть, и формы законные, которые предоставляются, в большинстве, - не все люди используют эти деньги для развития малого индивидуального предпринимательства.

Это не такие большие деньги, чтобы сделать что-то. Хотя тот, кто хочет, делает. Ну и конечно, изначально многие намереваются просто взять деньги и использовать их тут же на какие-нибудь личные цели.

Г.Ш.: Машину купить...

Ю.-Б.Е.: Ну, машину не купят на такие деньги, но, тем не менее, одежду, еще что-то. Ну, как бы быстро разбазарить. Лишние деньги появились, да и все. Мы сейчас придумали схему - буквально сейчас приеду, посмотрю, не успел еще - разные варианты были, кто должен выбирать получателей. Мы сейчас муниципальные образования загрузили этой проблемой, и они ответственны за нее. То есть муниципальные образования предоставляют список сельских поселений из своего муниципального района - кто реально будет работать. Это будет оценка руководителя.

То есть мы дали на 100 человек, потом проверяем. Если из 100 человек 80 работают, а 20 проели деньги - ну, ничего страшного, это хороший процент. Но если наоборот, 20 работают, а 80 - проели, тогда спрос уже с них. Мы такую форму придумали. Поэтому первые полгода я просто не знаю, что с этим делать. Это один вариант. Второй: вот, хотят 10 человек животноводством заняться, мы им покупаем скотину на эти деньги. Не деньги даем, а даем скотину.

Г.Ш.: А на эти деньги можно ее купить?

Ю.-Б.Е.: Да, можно купить трех-четырех телят. Можно купить 10-20 овец.

Г.Ш.: Но не на 58 тысяч...

Ю.-Б.Е.: На 58 тысяч. Сегодня хороший баран стоит, если еще оптом брать, договариваться, две тысячи. В любом случае, не более трех тысяч. Посчитайте, сколько получится. Я думаю, теленка купить - где-то десять тысяч. Хороший такой теленок. Вот вам и расклад. Человек, который хочет, может это все купить. И многие делают. Число таких людей увеличилось за 2009-2010 годы, по сравнению с прошлыми годами, в разы. У нас буклеты есть, видео есть, мы показываем ежемесячно этот материал по телевизору. Люди видят это все.

Хочется дать удочку, чтобы человек уже сам рыбу ловил. Мы продумали такую форму сейчас, изучаем это направление. Есть подвижные мастерские. Мы сейчас приглашаем к себе людей и хотим договориться. Хочет человек в столярные работы, мы даем ему эту подвижную мастерскую. И он спокойно делом занимается. То есть хочется не просто дать деньги, а чтобы он уже работал непосредственно. Из-за этого был сбой у нас в этом вопросе.

Г.Ш.: И какие результаты это должно дать?

Ю.-Б.Е.: Ну, я говорю еще раз: процентов 80 из тех, кто это получит, будут работать.

Г.Ш.: В масштабах республики это будет заметно? Таких будет достаточно много?

Ю.-Б.Е.: Это будет заметно. Конечно, для того чтобы явно снизить безработицу, - нет, но где-то на уровне процентов 5-7 - будет видно.

Г.Ш.: Ну, это много.

Ю.-Б.Е.: Напряжение немного ослабнет на рынке труда.

Г.Ш.: А ярмарка вакансий в конце апреля как проходила?

Ю.-Б.Е.: У нас проходила мощная ярмарка вакансий, более 1700 человек пришло в этот день. Более 400 - которые тут же заключили договоры. Были представлены 19 субъектов РФ. Такие крупные, как Московская область, и Свердловская область, и Тульская область, и Ростовская область, Волгоградская область, Пенза и более 50 представителей различных фирм и компаний. То есть результаты есть.

Буквально недавно я был в Астрахани, диаспору собирал, уже 8 человек по этой ярмарке вакансий, которая была в конце апреля, работают в Астрахани. Я сам удивился, как они оперативно там оказались. Можно, говорят, работать, нас все устраивает. Опять же, это не особо решает проблему, но, тем не менее, людям дали возможность. Мы даем возможность, оплачиваем дорогу, тем более, подъёмные средства даем и, конечно, для людей это удобно.

И что удивительно, независимо от наших требований, наши республиканские фирмы подают свои вакансии. И они даже больше набрали себе людей, которые живут в республике. Мы на этом фоне решили сделать так: раз в квартал проводить в республике уже свою ярмарку вакансий. С участием уже наших фирм. Развертывать это все, чтобы жители приходили и изучали, а фирмы набирали бы себе кого-то.

Г.Ш.: То есть следующая будет в июне или раз в квартал, начиная с апреля?

Ю.-Б.Е.: По графику не скажу. Я поставил министерству труда и занятости задачу, и они сейчас организуют. Посмотрим когда. Раз в квартал я задачу поставил.

Г.Ш.: А в части Олимпиады - нет попыток привлечь артели строителей? Было такое начинание, Медведев в июне 2010 года дал поручение привлекать к "олимпийской" стройке подрядчиков с Северного Кавказа.

Ю.-Б.Е.: Категорически нет. Мы уже направляли после того, когда я и к Владимиру Васильевичу Устинову обращался, когда Ингушетия была в составе ЮФО, в последующем и перед Александром Геннадьевичем Хлопониным поднимали эти вопросы. В частном порядке кто-то ездил. Много ингушей работают в строительных фирмах. А чтобы централизованно - нет. Мы подавали туда для участия три мощные хорошие фирмы, но их не пропустили.

Г.Ш.: Казалось бы, здесь дело государственное - договориться, что Республика Ингушетия обозначает: за этих людей мы отвечаем, вы можете не беспокоиться, мы даем гарантию, что это работники и специалисты проверенные.

Ю.-Б.Е.: Согласен. И мы бы организовали - подобрали бы строителей, штукатуров, маляров. Списки были проверены через ФСБ, бригадами готовы были выезжать и, как мы говорим, компактно жить. Старший, младший, контроль, и в навыках строительства нам не откажешь. Мы одни из лучших строителей, независимо, кладку класть или дороги делать. Люди - большие специалисты и желают работать и зарабатывать деньги. Тем более, недалеко ехать. Рейс сделали за счет самих же рабочих. Но пока не прошло это у нас.

Г.Ш.: Но ожидаете каких-то подвижек или пока нет?

Ю.-Б.Е.: Пока нет.

Дотации

Г.Ш.: Вопрос о степени дотационности. Из Стратегии социально-экономического развития СКФО следует, что в Ингушетии она очень большая - до 91%. С одной стороны, это сложная ситуация. С другой, дотационность - это общероссийский вопрос. Даже очень богатые регионы, большие, с индустрией, производством, являются дотационными. В долгосрочном плане что следует делать Ингушетии - понижать степень дотационности? Что должно происходить?

Ю.Б.Е.: Даже при самом практичном или желаемом результате – при том, что мы построим промышленные объекты по Федеральной целевой программе социально-экономического развития Северного Кавказа, мы можем снизить степень дотационности только на 30%, не более.

Г.Ш.: До 60%?

Ю.-Б.Е.: Всё равно: дотационность будет - 60-70%.

Г.Ш.: Производство осталось в Чечне...

Ю.-Б.Е.: Не только в Чечне - северокавказские республики тоже, если взять, и, например, сравнить с соседними регионами. Я не беру Чечню, потому что там строительство развивается, - всё разрушено было в двух военных кампаниях. Возьмите в Осетии, в КБР, в Дагестане: порты, заводы, фабрики. Куда нам? При этом посмотрите, какая там дотационность - и у нас какая. Нас уже как можно осуждать?

Конечно, у нас в 2008 году было 96% дотаций, за 2009-2010 гг. мы снизили их на 6%. Сейчас у нас дотационность - 90%. Но, опять же, мы снижаем её не за счёт того, что создали промышленность, производство и начали зарабатывать экономически, а из-за того, что стали больше упор делать на собираемость налогов. Это тоже неправильно. В наше время надо, наоборот, предпринимателям послабление налогового бремени делать. Но мы вынуждены сегодня их собирать, потому что очень много проблем у нас. Потому что даже если есть софинансирование некоторых инвестиционных проектов и создание по ним проектно-сметной документации, нам необходимо собирать на это средства, хотя бы за счёт налогов.

Частично мы начнём реализовывать, уже экономически, выгоду от этих объектов - это год-два, уже и за счёт этого. Но в этом году мы планируем снизить дотационность за счёт собираемости налогов и, отчасти, промышленных объектов: кирпичные заводы, заводы по производству пластиковых труб малого диаметра...

Г.Ш.: Это когда будет введено?

Ю.-Б.Е.: В этом году.

Г.Ш.: И кирпич, и пластиковые трубы?

Ю.-Б.Е.: Да.

Мы планируем в этом году снизить дотационность ещё на 3-4%. Ещё раз повторю, что это не вина Ингушетии, не вина ингушей. Не надо населению России думать, что мы тут рты раскрыли и сидим. Когда СССР был, вся Чечено-Ингушетия работала по всей стране, на всех стройках, на БАМе - везде...

Г.Ш.: Магадан...

Ю.-Б.Е.: Магадан, да. Они были на заработках в Тюмени, да в Сибири - везде. Работали, создавали. То, что у нас в то время не строились крупные промышленные объекты, - не наша вина.

Развитие бизнеса

Г.Ш.: Большая часть населения Ингушетии живёт на селе. Вроде бы больше половины населения, да? Вы уже коротко сказали, что по таким маленьким проектам, типа микрокредитов, как раз будет сельская поддержка. Это стратегическое направление развития Ингушетии - село? Или, наоборот, в связи с возможностью обработки нефти, вопрос нефтепереработки может стать главным для Ингушетии? Ведь в Чечне была разрушена...

Ю.-Б.Е.: Нет, ни в коем случае. У нас всё-таки агропромышленный комплекс, и работа на селе во главе стоит.

Г.Ш.: А нефтепереработки не будет?

Ю.-Б.Е.: Нефтепереработки у нас не будет. Мы передали в доверительное управление 100% акций "Ингушнефтегазпрома".

Г.Ш.: Кому передали?

Ю.-Б.Е.: "Роснефти". Сейчас "Ингушнефтегазпром" поставлен на банкротство, и в последующем 51% акций этого предприятия будет у "Роснефти" и 49% - у правительства Республики Ингушетия. Мы на этом выигрываем: будет прибыль в республику. То, что там будут вырабатывать, - эта нефть, будет распределяться "Роснефтью". У нас нефтеперерабатывающего предприятия не будет. Планируют в Чечне построить такой завод. Там уже опять же "Роснефть" будет решать вопрос: или туда, или туда. Мы на том нефтеперерабатывающем заводе, который у нас был, попросили "Роснефть", и она планирует сделать там цеха по запчастям для своего производства, чтобы это предприятие не пустовало. Та нефть, которую мы сегодня вырабатываем, она не таких больших объёмов. В самом перспективном варианте: 150 тыс. тонн.

Г.Ш.: Малгобек, Вознесенская.

Ю.-Б.Е.: Да, поэтому нет смысла в нефтеперерабатывающем заводе. Раньше был, в советское время, когда бакинская и другая нефть там обрабатывалась... Поэтому мы, конечно, делаем упор на агропромышленном и строительном комплексе. На селе, помимо того, что мы говорим о поддержке индивидуальных предпринимателей, мы в этом году начинаем строить мясо-молочный комплекс в селе Сагопши Малгобекского района.

Г.Ш.: Большой?

Ю.-Б.Е.: На 800 голов. Мы в этом году порядка 16 или 13 кошар строим на 6 тысяч овец. В Далаково мясо-молочный комплекс будем на 800 голов строить.

Г.Ш.: Когда будет готово?

Ю.-Б.Е.: В следующем году.

Г.Ш.: А кошары когда будут готовы?

Ю.-Б.Е.: Кошары в этом году. Мы в комплексе эту работу проводим. Мы сейчас разрабатываем план с председателем правительства, чтобы строители, которые получают крупные тендеры, были обязаны строить в своих селах мясо-молочные цеха.

Г.Ш.: А как Вы их обяжете?

Ю.-Б.Е.: Они идут навстречу, чтобы создавать бизнес в своих селах. Многие бизнесмены Ингушетии свои деньги вкладывают в Москве или в других регионах. Хотя это честно заработанные деньги. Три подрядчика уже согласились у себя в республике строить такие объекты для развития села.

Г.Ш.: А кто будет покупать всю эту продукцию?

Ю.-Б.Е.: Жители.

Г.Ш.: То есть спрос внутренний?

Ю.-Б.Е.: Сегодня у нас только 25% продукции своей, остальное завозим.

Г.Ш.: То есть вы должны удовлетворить 75% спроса жителей, тем более, спроса, наверное, на халяльную продукцию?

Ю.-Б.Е.: Мы сейчас рассчитываем удовлетворить спрос на 70%, а 30% продукции завозить.

Г.Ш.: Это план на какой срок?

Ю.-Б.Е.: На два-три года - и по овощеводству, и по всем направлениям.

Инвестиции

Г.Ш.: А что по инвестициям? Они вообще планируются?

Ю.-Б.Е.: Очень, очень плачевный инвестиционный климат.

Г.Ш.: А Гуцериев, - сколько раз о нем говорили, - с него сняли все обвинения ²⁸.

Ю.-Б.Е.: Не хочу лезть в чужой карман, он оставил свой след в республике. Огромное количество объектов построено Гуцериевым. У нас с ним хорошие отношения. Люди такого масштаба, как Гуцериев, хотят, чтобы была четкая гарантия, что любое его действие не вызовет обвинений в его адрес. Попытайся он вмешаться, его тут же обвинят в очередной раз в том, что он кормит боевиков. А зачем ему нужны эти проблемы?

Г.Ш.: То есть такую гарантию может дать только Москва.

Ю.-Б.Е.: Я не знаю. Я не лезу в эти темы. И не хочу комментировать такие вещи.

Г.Ш.: А промпарки? Хлопонин говорил, что ведется работа в рамках корпорации "Северный Кавказ" по созданию промпарков и технопарков.

Ю.-Б.Е.: У нас будут три-четыре промышленные площадки по 50 гектаров, две площадки уже готовы, еще будем принимать в следующем году. Это - полная инфраструктура: асфальтированные дороги, канализация, вода, свет. Мы затягиваем туда крупных инвесторов: швейное производство, китайцы у нас были, хотят поработать.

Г.Ш.: С китайцами есть уже договоренности?

Ю.-Б.Е.: Будем подписывать соглашение. Они хотят развернуть в республике швейное производство и тепличный комплекс на три-четыре миллиарда рублей.

Г.Ш.: Когда будете подписывать соглашения?

Ю.-Б.Е.: Они нас ждут у себя.

Г.Ш.: В Китай собираетесь? Когда?

Ю.-Б.Е.: Пока не знаю. Буквально две недели назад заслушал их предложения. Корейцы, турецкие компании изъявляли желание на этой площадке работать. Я буквально сегодня разослал предложения бизнесменам в Москве: есть площадка, огородите ее забором и начинайте работать. Главное, чтобы у них был бизнес-план, график, четкая схема производства.

Г.Ш.: Какой из инвесторов может прийти раньше других: корейский, китайский, турецкий или наш, российский?

Ю.-Б.Е.: Я думаю, российский, но пока это будет мелкого пошиба инвестор - цеха швейные строить.

Туризм

Ю.-Б.Е.: Гостиницу сейчас уже при участии инвесторов начинают строить четырехзвездочную в Магасе, с комплексом для выставок и различных форумов

Г.Ш.: А горноклиматический курорт Арамхи?

Ю.-Б.Е.: Да, река Арамхи, самая чистая, наверное, в экологическом плане во всей стране - по всем проверкам, экспертизам.

Г.Ш.: Есть шанс, что туда поедут люди?

Ю.-Б.Е.: Конечно, поедут! Они не поедут миллионами или сотнями тысяч, как нам бы хотелось, но в советское время это было одно из самых насыщенных мест пешего туризма на Кавказе. Тем более, горная часть Ингушетии в корне отличается от других северокавказских субъектов - насыщена памятниками истории. Сегодня туристов мы считаем сотнями и думаем, что это - супер. В 2008 и в 2009 годах их было намного меньше.

Г.Ш.: Какие планы развития Арамхи?

Ю.-Б.Е.: Развить инфраструктуру. Построить дорогу, еще один отель, если средства будут позволять, сделать хорошую мощную смотровую канатную дорогу с горы Столовой.

Г.Ш.: Канатка дорого обойдется?

Ю.-Б.Е.: Специалисты уже приезжали. Это будет государственно-частное партнерство.

Г.Ш.: Это входит в стратегию СКФО и туристический кластер?

Ю.-Б.Е.: Не входит. Мы сейчас эти вопросы защищаем и будем их в стратегию вносить.

Г.Ш.: Есть проект, который Вы хотите подать в агентство по развитию Северного Кавказа?

Ю.-Б.Е.: Конечно. У меня сейчас зампредседателя правительства занимается тем видом туризма, который раньше был в республике. Помимо этого мы сейчас работаем над экстремальными видами спорта и туризма: спуск по реке, дельтапланеризм, гонки по пересеченной местности. Сейчас над этим работает Министерство спорта и туризма. Это такие вещи, которые могут привлечь людей, которые будут проводить там периодически соревнования и мероприятия.

Кроме того, у нас сейчас были представители ГИТИСа ²⁹, они выбирали артистов из СКФО. После поездки в горную часть Ингушетии они говорят: здесь напрашивается, как в Греции, большой театр для проведения международных культурных форумов. Хорошая мысль, тем более, что мы планируем сделать там площадку под "Кавказские игры". Главное сейчас - инфраструктуру сделать красиво. У нас нет космических целей и задач.

Г.Ш.: Сколько там надо дороги проложить?

Ю.-Б.Е.: До сорока километров.

Г.Ш.: Это немного.

Ю.-Б.Е.: Это - мелочь по сравнению с другими субъектами.

Осетино-ингушские отношения

Г.Ш.: Неприятный вопрос, но не могу не задать его. Была публикация - знаете, наверное, в журнале "Дош" - о том, что очень упала Ваша популярность. Вы согласны с их выводами? С одной стороны, я тоже спрашивал у людей: "Вот, смотрите, больше чем в два раза сократилось количество подрывов и похищений". И говорят люди: "Да, но, с другой стороны, мы - такая маленькая республика, и то, что осталось, для нас - много". Пригородным районом многие недовольны - не удалось туда вернуться. В принципе, наверное, этого многие хотели бы. Но, с другой стороны: не ваш Пригородный район - т.е. не район Ингушетии. Вы сами сказали, что всё, вопрос снят - это часть Северной Осетии. Вы ощущаете, что меньше стали Вам доверять, или это, на самом деле, какие-то лукавые цифры?

Ю.-Б.Е.: Журнал "Дош" и другие издания могут проводить любые опросы. Я знаю, что сегодня процент недовольных намного, на порядок больше, чем был. Чтобы люди были довольны, надо делать революцию. Мощную революцию. В социально-экономическом положении, и, вообще, во всех сферах, в т. ч. и связанных с Пригородным районом, - вернуть беженцев в свои дома.

Г.Ш.: Но не удалось вернуть?

Ю.-Б.Е.: Не удалось.

Г.Ш.: Вы сами довольны этим или нет?

Ю.-Б.Е.: Не доволен.

Г.Ш.: Сколько беженцев надо было бы вернуть?

Ю.-Б.Е.: Это не вопрос - сколько вернуть. Там не стоит вообще вопрос цифр. Вопрос в том, что надо ограничения все снять. Закрытые якобы населённые пункты открыть. Вот эти дополнения к законам Российской Федерации, приказам ФМС России. Если наш сосед, осетинская сторона, не согласна, чтобы ингуш возвращался, - он должен вернуться. Или, наоборот, ингуш не хочет, чтобы осетин рядом жил, - осетин должен вернуться. Это всё надо снять.

Г.Ш.: А сколько вернулось? Несколько десятков?

Ю.-Б.Е.: Более 25 тысяч ингушей сейчас там живут.

Г.Ш.: Из Ингушетии вернулось?

Ю.-Б.Е.: Да.

Г.Ш.: А сколько вернулось за последние годы?

Ю.-Б.Е.: За 2009-2010 годы - порядка 170 семей.

Г.Ш.: Эти официальные цифры, я это слышал, но они реально соответствуют действительности?

Ю.-Б.Е.: Они реально соответствуют действительности.

Г.Ш.: Я слышал, что это не очень точная цифра.

Ю.-Б.Е.: Нет, она соответствует. Но там вопрос не в этом. 170 семей - это те, которые имеют право вернуться. Которые дома построили, но не заезжали. Т. е. они заезжали, но из тех, которых не пускали раньше, вернулись десятки.

Г.Ш.: Вот я тоже так слышал.

Ю.-Б.Е.: А вот эти 170 семей - это те, которые раньше не заезжали, но имеют право, - мы там создали условия, и они сейчас заезжают. Здесь вопрос не в том стоит, чтобы, условно говоря, к утру 150 семей завезти, а в том - чтобы открыть это всё. И мы не заставляем своих жителей, беженцев возвращаться. Палками никто их не гонит. И осетинские власти их силой там не затягивают.

Г.Ш.: А кто - Москва должна открыть?

Ю.-Б.Е.: Нет - власти Северной Осетии. Это их прерогатива.

Г.Ш.: А совместный осетино-ингушский договор - он закончился уже?

Ю.-Б.Е.: Соглашение - да, в прошлом году было небольшое ³⁰. В этом ещё не подписывали.

Г.Ш.: А будет подписано?

Ю.-Б.Е.: Я не хочу и себя подставлять, и Теймураза Дзамбековича ³¹ тоже. Надо подписывать только то, что будет реализовано. Дежурные документы не надо подписывать. Поэтому я тоже отказался от этого документа.

Г.Ш.: Когда отказались?

Ю.-Б.Е.: В начале года мы отказались. Я сейчас хочу увидеть конкретно что-то по этому поводу. Открыть населённые пункты - и всё. И забудьте эту тему. Захотят в этом году - в этом году. Захотят - в следующем. Никто на этом играть уже не будет. Единственный вопрос - обеспечение безопасности граждан.

Г.Ш.: Это осетинские власти должны обеспечить безопасность?

Ю.-Б.Е.: Само собой. За 2009-2010 годы преступления на национальной почве были минимальны. Есть несколько случаев. Здесь я подчеркну, что власти и правоохранительные органы РСО-А к этому относятся очень принципиально.

Г.Ш.: Но есть избиения ингушей. Даже во Владикавказе, по-моему, были случаи недавно.

Ю.-Б.Е.: Случаи бывают. Но их не надо выводить на национальную почву. Вот те, кому надо на этом играть, они всегда пытаются...

Г.Ш.: То есть это бытовая ситуация?

Ю.-Б.Е.: Ну, ДТП совершили, ну, подрались, избили. Что дальше? Ну, что из этого национальный конфликт делать? Ну, совершил бы это не ингуш, а чеченец, кабардинец - опять была бы такая же картина. Зачем сводить все на национальную почву?

Даже исходя из этого, если где-то происходят такие случаи, надо уделить им особое внимание и разобраться. Подрались двое по пьяни - случай был - ингуш убил осетина. Они давно уже вместе пили. А в следующей ситуации, через полгода, осетин убивает в другом селе, тоже по пьяни. Ну, какая это национальная почва? Это бытовуха простая. Зачем на этом заострять внимание?

Опять же, есть такие явления: произошел теракт во Владикавказе. И попытки различных организаций на фоне этого - плакаты, вывески: "Не пускать ингушей", "Выселять ингушей". Конечно, это не правильно. Конечно, мы будем стоять до конца, чтобы таких вещей не было.

Г.Ш.: Мамсуров - мы в апреле 2010 года брали у него интервью - уже тогда говорил, что есть попытки бизнеса взаимодействовать. Он называл мебельную фирму "Рокос" - что хотели там филиал открыть. Доломитовые карьеры были...

Ю.-Б.Е.: Процесс идёт. Мы делянку выделяли под "Рокос".

Г.Ш.: Филиал уже работает?

Ю.-Б.Е.: Нет. Филиал не открыли, но сейчас процедура идёт - надо, чтобы все было законно.

Г.Ш.: А по доломиту?

Ю.-Б.Е.: По доломиту тоже сейчас работа идёт. Но, опять же, процедура долгая: имущество, оформление.

Г.Ш.: В этом году будет сделано? Или в следующем?

Ю.-Б.Е.: Не буду врать, сроки не скажу.

Но, помимо этого, у нас огромное количество людей работают в Осетии. Огромное количество осетин работают в Ингушетии. У нас, по линии здравоохранения, даже в Магас, в больницы приезжают специалисты из Северной Осетии.

Отношения между людьми есть, всегда были и будут. Бизнес совместный. Я еду один раз - на посту там стоят: "Куда вы едете?" - "А мы едем в бизнес-инкубатор в Ингушетию". То есть осетины приезжают. А наши туда выезжают. В целом тема есть. Вопрос сейчас только в политическом плане: открыть и обеспечить возвращение домой, вот и всё. Больше ничего там не надо.

Религиозная политика

Г.Ш.: Строительство большой Соборной мечети ведется? Сколько денег на это планируется потратить?

Ю.-Б.Е.: На саму мечеть - порядка девятисот миллионов рублей. Надо понимать, что это внебюджетные средства.

Г.Ш.: А откуда они?

Ю.-Б.Е.: Это - пожертвования населения.

Г.Ш: Население Ингушетии собрало 900 миллионов?

Ю.-Б.Е.: Нет, не собрало. Мы будем собирать. Пока собрано и перечислено на счет более 60 миллионов рублей. Это от тех исламских государств, которые хотят внести свой вклад. Послы обращались по этому поводу. Опять же, это наши ингушские бизнесмены, и не только бизнесмены - все люди, которые хотят поучаствовать, помочь.

Г.Ш.: 900 миллионов - это много.

Ю.-Б.Е.: Это много. Там же еще территория будет облагораживаться вокруг. Думаю, что уйдет до полутора миллиарда. Но мы не хотим эти цифры озвучивать, поскольку другие регионы могут воспринять это негативно: у вас школ нет, а вы мечеть строите.

Помимо мечети строим православную церковь.

Г.Ш.: А есть кому ходить туда?

Ю.-Б.Е.: Есть, большое количество людей. В этом году мы завершим строительство церкви, на Рождество мы будем ее сдавать. Надеюсь, пригласить на это мероприятие Патриарха. Мы выделили также помещение для церковной пекарни. В Счетной палате под руководством Степашина работают очень верующие люди, они поставили оборудование для пекарни при церкви.

Г.Ш.: А как связаны пекарня и церковь?

Ю.-Б.Е.: При церкви будет пекарня. Работники церкви будут печь хлеб, и этот хлеб будет не только для них, но и для людей, для населения, для района. Это в Сунженском районе, в станице Орджоникидзевской. Там у нас все это происходит. Центральную мечеть республики мы строим в Магасе на 8 тысяч мест. Сегодня муфтият находится в неприспособленных помещениях, Исламский институт - в неприспособленных помещениях. Мы хотим скомпоновать это все в одном месте, чтобы все это было в комплексе. Это - и идеологически правильно, и в религиозном плане будет правильно. То есть, с Божьей помощью, я уверен, и население в этом участвует, мы начнем строительство.

Г.Ш.: Вы бы могли сказать несколько слов про исламизацию вообще? Потому что есть такие противоположные тенденции - не только на Кавказе - в одних регионах запрещают носить хиджаб, в других регионах, наоборот, настаивают, чтобы носили хиджаб. Ваше отношение к этому - какое? Ведь Ингушетия - это более светская республика. Власть должна участвовать в таком давлении?

Ю.-Б.Е.: Я категорически против того, чтобы заставлять носить хиджабы.

Г.Ш.: А длина юбок, длина рукава?

Ю.-Б.Е.: Ко мне обращались священнослужители, старики республики с этими вопросами: не слишком ли вольно, открыто, одеваются наши женщины? Я сказал им: никто не должен вмешиваться в это. У каждой женщины есть муж, брат, сват, пусть сами разбираются в своей семье.

Г.Ш.: Это их дело, да?

Ю.-Б.Е.: Да, это их дело. Сейчас еще на этом стравить людей? Я лично не позволил бы, чтобы моей сестре или моей жене кто-либо сделал замечание по поводу того, во что она одета. Какое твое дело? Я сам разберусь в своей семье! Тем более я против того, чтобы узаконивать это. Это один вопрос.

Второй вопрос - по поводу ношения хиджабов. Я категорически запретил это в школах, в институтах, в университетах. Есть устав, там есть форма одежды.

Г.Ш.: А дома можно ходить в хиджабах, в мечеть можно ходить в хиджабах?

Ю.-Б.Е.: Дома - их проблемы. На улице - их проблемы, в мечети - их проблемы.

Г.Ш.: Нельзя в образовательном учреждении?

Ю.-Б.Е.: Там, где есть устав, в котором прописана форма одежды.

Г.Ш.: А на работе можно?

Ю.-Б.Е.: У меня работают женщины, которые ходят в хиджабах.

Г.Ш.: То есть на работе - можно, в образовательных учреждениях - нет, так?

Ю.-Б.Е.: Еще раз подчеркиваю, если женщина хочет, если ее муж обязал, она ходит в хиджабе на работу. Но приводить в школу ребенка в первый класс или в десятый класс в хиджабе и говорить об этом - этого не будет!

Г.Ш.: А преподаватель может быть в хиджабе?

Ю.-Б.Е.: Может. Они и носят хиджабы. Это относится к тем, кто работает, а не к тем, кто учится. Я всегда говорю: не надо ребенка лишать детства. Если девочка хочет бегать с бантиками, не надо лишать ее этого. Если вы хотите сделать из нее супермусульманку, опасаясь того, что она не попадет в рай, если не будет носить хиджаб, делайте это у себя дома. И когда мне некоторые пытаются навязать термин "настоящий мусульманин", я говорю им: "У нас, до того, как надеть хиджаб, есть еще 500 проблем, где мы вообще не показываем себя как мусульмане. Давайте решим эти 500 проблем, а 501-ой будет хиджаб. Тогда я дам команду во всех школах надеть хиджабы".

Но я очень сомневаюсь, что с таким подходом не то, что 500, - 10 проблем решим, с такой принципиальностью. Некорректной принципиальностью.

Поэтому я дал категорическое распоряжение: никто не должен надевать. Ну, есть в школе программа, есть устав, - давайте работать по нему. А, если ты не хочешь... Один там заявляет: вот я своего ребёнка в школу не отдам. Да не отправляй ты своего ребёнка в школу! Ты, что - мне угрожаешь этим, что ли?

Г.Ш.: Это, вообще, касается власти? Власть - она может продвигать истово какую-то религиозность, или она должна быть отделена? Это уже свобода личности?

Ю.-Б.Е.: Я не знаю как, но это мой подход. Я религиозным был всегда, но не был фанатиком. Это раз.

Во–вторых: сама религия - она не должна демонстрироваться, если верить Священному писанию, Корану, пророку. Если я совершаю намаз, молитву напоказ и это может негативно сказаться на другом человеке (например, это другой регион), то она мне не засчитается. Это демонстрация. Это, наоборот, негатив. Потому, я ещё раз подчёркиваю: власть есть, религиозная власть – муфтият, - она взаимодействует со мной, с исполнительной властью, законодательной. Муфтият рекомендует, - не определяет, а рекомендует, согласовывает. Мы вместе сидим, обсуждаем. Но власть ни в коей мере не должна заставлять. Она может запрещать какие-то вещи. Пришла ко мне вот делегация: вот в школах хиджаб. Я говорю: нет. Почему? Потому, что там есть устав, есть правила.

Г.Ш.: Власть может запрещать такие вещи, но не может заставлять людей молиться, - дресс-код какой-то вводить...

Ю.-Б.Е.: Заставлять, - вот в школах все ходите в платках, а в пятницу все все должны бежать, молиться, - ни в коем случае. Религия – это, я считаю, индивидуальная вещь. Это у каждого то, что есть на душе. А если массово всё это делать, - это не религия, это показуха. В чём сила религии? В том, что все знают - и мусульмане и православные: с каждого спрос. С тебя спросят за твоё, личное. С тебя не будут спрашивать за страну. С тебя спросят за личное. Да, если я руководитель, - с меня спросят за время моего руководства. Или будь я директором завода, фабрики. Да, с меня спросят за семью, - как я свою семью воспитал, как я им привил любовь к религии, если мы верующие люди, - спрос будет с меня. Очень просто.

Г.Ш.: Да, согласен. Очень верно. Если можно, про перенос кладбища спрошу, которое расположено вдоль трассы "Кавказ". Я знаю, что было обращение, - его подписывало очень большое количество организаций - по поводу того, чтобы не переносить это кладбище, так как там планировалось сделать памятник политрепрессий, превратить его в "Аллею воиской славы" Вот что про это известно?

Ю.-Б.Е.: Ну, во-первых, не было большого количества.

Г.Ш.: Мы читали, там много было...

Ю.-Б.Е.: Не было большого количества. Было 2-3 организации, а подписались все их близкие родственники. Это раз.

Второе: у таких людей, у таких организаций, - я с ними беседовал, с одним, со вторым, с третьим, - обоснования нет вообще никакого. Я ведь всегда говорю: "Что для русского хорошо, для немца – смерть". Для них это так. Вот что-то хорошее начинаешь делать, им как удар в сердце, лишь бы это не получилось.

Г.Ш.: Ну, это кладбище ведь?

Ю.-Б.Е.: Да, это кладбище. И мы хотим сделать мемориальный комплекс.

Стоял памятник, в виде башни. В Назрани, может знаете, жертвам репрессий, в память о депортации ингушского народа. И мы решили сделать там мемориальный комплекс истории ингушского народа. История - она складывается из хороших и плохих дел, и из трагедий. Вот этот башенный комплекс - он будет возвышаться над всем, а перед комплексом будет раскинуто это всё.

Г.Ш.: "Аллея славы"?

Ю.-Б.Е.: Она не будет называться "Аллея славы". Мы еще думаем как назвать. Это история.

Сегодня к этому башенном комплексу очень редко приходят и приезжают люди, - в основном, когда мы загоняем всех, при помощи администраций, чтобы там в день депортации собраться. И то, - когда приводят людей под флагами, молодежные организации кого-то приводят, - не более того. То есть как памятник: приезжают, заходят как в музей, посмотрят, приводят детишек экскурсиями или гостей. Те, кто за пределами Ингушетии живет, приезжают, посмотрят. И всё, - на этом посещение этого памятника прекращается.

А такие места должны быть посещаемые. А как их сделать посещаемые? Там надо создать красивые условия. Мы решили сделать большой мемориальный комплекс, - уже строительство идёт. И там показать историю развития ингушей. Всё разложить: русско-японскую, русско-турецкую, наших генералов, героев, кавалеров Георгиевских орденов, наградное оружие, Великая Отечественная война... Вот это всё воссоздать - и хорошие, и плохие, трагичные вещи. И на фоне этого сделать там то, что может привлекать молодёжь – роликовые дорожки по бокам (не в самом комплексе, а справа и слева). Дальше, рядом с этим комплексом, в этом году мы планируем, начинаем строить летний амфитеатр. За мемориальным комплексом - наш национальный музей, за ним - большой пруд. Т.е площадку надо сделать так, чтобы не только памятник создать, а чтобы люди приходили. И когда эти все фамилии, - герои, учёные, академики, - будут там, то люди будут приходить к своим родственникам, посмотреть. Мы там памятники не ставим, мы ставим обелиски.

Г.Ш.: Т.е это как Поклонная гора в Москве, - место памяти?

Ю.-Б.Е.: Вроде того. Когда я им пример привожу, то говорю: "Почему на поклонную гору дети ходят? Не потому, что патриотическое воспитание, а они воспитанные дети. Они ходят туда, чтобы бегать, на роликах, - но, при этом, они соприкасаются с историей. Хочет он, не хочет, но всё это на виду. Тогда это будет посещаемым местом".

И когда я беседую с этими людьми, подписавшими обращение, я вижу, что они настроены совершенно не на позитив, а на негатив: "Вот не надо нам, и всё". Ну, хорошо, ну, не надо вам, вы не хотите, а я сделаю. Это раз. Второе: это же всё есть в интернете, - кто как сделает, кто как хочет. Полгода висело там. Получены сотни, тысячи предложений. Люди довольны, а вот такая кучка находится, которые пишут – вот нельзя делать. А что можно? Давайте придумаем. Что вы хотите, что можно?

Г.Ш.: То есть именно переноса того, что есть сейчас, не будет, да? Оно будет дополнено?

Ю.-Б.Е.: Да. Ни в коем случае! Оно будет дополнено.

Г.Ш.: Ну, это решение вопроса.

Ю.-Б.Е.: А попытка сделать из этого какую-то политику...

Г.Ш.: У нас в России все перемешано: и политика, и общественная деятельность. Если люди выступают против, в этом часто видят политику. Я лично, - это мое мнение, - воспринимаю политику так: если кто-то хочет получить должность и борется за эту должность - это борьба за власть, это политика. А те, кто не борется за власть, но говорят втихую: "Дай мне вот это место, и тогда я перестану бороться" - эти люди не занимаются политикой.

Ю.-Б.Е.: Согласен.

Примирение кровников

Г.Ш.: Вы вели большую работу по примирению кровников: 47 семей, говорили, в апреле 2009 года примирилось. С тех пор прошло два года. Как по кровникам сейчас?

Ю.-Б.Е.: Я по цифрам боюсь соврать, за все время примирились порядка 150 семей. Мы особо на этом рекламу не делаем, это - богоугодное дело, мы не зарабатываем на этом политические очки. Опять же скажу - это было и до меня.

Г.Ш.: Степень интенсивности была разная.

Ю.-Б.Е.: Участие главы и муфтия.

Г.Ш.: По старым или по новым?

Ю.-Б.Е.: Я в ближайшее время планирую четыре громких дела по кровной мести. Участие главы и муфтия дает положительный результат. Вообще, конечно, надо было бы постараться убрать такое понятие, как кровная месть, - по закону ее нет. А то, что граждане по традиции, по обычаям продолжают делать, - сложно доказать людям, что с завтрашнего дня солнце светит по-другому.

25 мая 2011 года

Примечания:

1. Сравнительная статистика по регионам Северного Кавказа за 2009 и 2010 годы. (Здесь и далее - прим. ред. "Кавказского узла")
2. Верховный амир Имарата Кавказ (организация признана в России террористической, ее деятельность запрещена судом).
3. Высший совещательный орган Имарата Кавказ (организация признана в России террористической, ее деятельность запрещена судом).
4. Супьян Абдулаев, ближайший сподвижник Докку Умарова, убит в результате спецоперации 28 марта 2011 года в Ингушетии.
5. Военная кампания в Чечне в 1994-1996 гг.
6. Идеолог боевиков Северного Кавказа, убит в Ингушетии, в селении Экажево, 2 марта 2010 года.
7. Абдул-Халим Садулаев, президент непризнанной ЧРИ с марта 2005 года по июнь 2006, убит 18 июня 2006 года в Аргуне.
8. Халед Юсуф Магомед эль-Эмират, по кличке "Моханнад", уроженец Иордании, курировавший боевиков на Северном Кавказе, убит 21 апреля 2011 года в Ингушетии.
9. 14 июня 1995 года около 200 боевиков во главе с Шамилем Басаевым напали на город Буденновск в Ставропольском крае, взяли в заложники более 1500 человек и 6 суток удерживали их в здании местной больницы без пищи и воды. В результате боевых действий погибли 129 человек.
10. Нападение боевиков под командованием Салмана Радуева на город Кизляр в Дагестане 9 января 1996 года.
11. Захват боевиками заложников в школе №1 города Беслана Северной Осетии 1 сентября 2004 года.
12. Для сравнения: по подсчетам "Кавказского узла", основанным на собственных материалах и данных открытых источников, за 2010 год на Северном Кавказе убито не менее 349 лиц, объявленных членами вооруженного подполья.
13. О задержании Али Тазиева по кличке Магас, видного лидера боевиков Северного Кавказа, спецслужбы сообщили 9 июня 2010 года.
14. Неуправляемый реактивный снаряд; от разрыва такого снаряда, согласно одной из версий, погиб в июле 2006 года лидер чеченских боевиков Шамиль Басаев.
15. 21 июня 2004 года 200 боевиков напали на 20 объектов на территории Ингушетии. Были убиты не менее 55 человек, около 50 - получили ранения. Боевики частично вывели из строя телефонную связь, захватили на складах значительное количество вооружения и боеприпасов.
16. Теракт с участием смертника 9 сентября 2010 года у входа на Центральный рынок Владикавказа унес 20 жизней, а общее число пострадавших превысило 160 человек.
17. На "Кавказском узле" доступны интервью с Альбертом Абдурахмановым и Радмиром Рашитовым, обращения которых рассматривала Комиссия по адаптации.
18. Бывший пресс-секретарь Евкурова, сейчас - независимый эксперт и член рабочей группы Общественной палаты по Кавказу.
19. Спецоперация в феврале 2010 привела к гибели мирных жиетелей.
20. Оппозиционер Магомед Хазбиев был похищен 23 марта в Назрани после митинга с требованием установить судьбу похищенного Илеза Горчханова.
21. Арт-коллектив "Хор Турецкого" выступал в Назрани 22 мая 2011 года.
22. Дорожное ремонтно-строительное управление.
23. 25 сентября 2010 года и 29 марта 2011 года.
24. Блогер, http://beslan-cechoev.livejournal.com.
25. 21 марта 2011 года премьер-министром Ингушетии назначен Муса Чилиев.
26. Муса Чилиев.
27. Вице-премьер России Александр Жуков.
28. Михаил Гуцериев, президент "Русснефти", обвинялся в незаконном предпринимательстве.
29. Российская академия театрального искусства (РАТИ-ГИТИС).
30. Программа добрососедских отношений между Северной Осетией и Ингушетией на 2010 год была подписана 17 декабря 2009 года главами РСО-А и РИ.
31. Теймураз Мамсуров, глава РСО-А.