Война в Южной Осетии: воспоминания очевидца

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

В "Чистом поле"

Военная операция, которую в ночь с 7 на 8 августа 2008 года начала Грузия в Южной Осетии, называлась "Чистое поле". Её жертвами стали тысячи мирных жителей, которые, после выступления Саакашвили, впервые за несколько дней находились, в полной уверенности, что уж эту ночь они смогут спать спокойно.

Первая ночь

Около 12 часов ночи 7 августа Цхинвал начали обстреливать из крупнокалиберных орудий. Были слышны разрывы гранатометов, минометов и еще чего-то мощного. Но из-за того, что в последнее время город постоянно ночью подвергался обстрелам, мы с мамой решили не спускаться в подвал, а ночевать дома.

Жили мы на четвертом этаже пятиэтажного корпуса, на первом этаже которого располагались два продуктовых магазина. Рядом с нами был дом престарелых, детсад, школа, и жилые здания - девятиэтажные, пятиэтажные, четырех- и двухэтажные. Квартал утопал в зелени. С нашего балкона открывался чудесный вид на запад. Сколько замечательных закатов и потрясающе звездных ночей он нам подарил! Справа видны Кавказские горы: гордые, величавые, не снимающие белую папаху даже в самое жаркое лето. Слева - далеко-далеко - Малый Кавказский хребет - горы там синие. В хорошую погоду можно разглядеть крохотные деревеньки у их подножья.

Справа - Осетия, слева - Грузия.

Сразу за нашим районом, километрах в трех, находится грузинское село Никози. Там было расположено одно из основных укреплений грузинских военных. Цхинвал оттуда постоянно обстреливали. В ночь с 7 на 8 августа 2008 года обстрел был слишком интенсивным, и мы решили лечь на полу. От разрывов чуть не вылетали оконные стекла, но боязнь спускаться ночью в темный подвал при постоянном обстреле, была еще сильнее, чем страх за свою жизнь. Ночь мы пережили на четвертом этаже. В городе, по которому стреляли "Грады". Системы залпового огня. "Грады" из Гори.

Первый день (8 августа 2008 года)

Я проснулась от жуткого грохота. Взорвалось что-то огромное и где-то рядом. Это "Град" попал в соседний дом. Не помню, как мы с мамой оказались в подвале - четыре лестничных пролета пробежали в одно мгновенье.

Там уже сидели наши соседи: три женщины с мужьями и девушка с ребенком. Они провели в подвале всю ночь и нервы у всех были уже на пределе. Каждый из них утверждал, что русские, как в 1990-е, бросили Южную Осетию.

"Ну, почему Россия нас не защитит, ведь мы же тоже ее граждане?" - таким был основной невысказанный вопрос. Говорили, что наша югоосетинская армия и секунды не выстоит против грузинских частей. Вспоминали, какие страшные зверства творили грузины в Южной Осетии в начале 1990-х. Но женщины есть женщины - даже в тот момент все казалось ещё не так страшно: под разрывы "Градов" обсуждались последние сплетни двора и другие новости. Мужчины нервно курили. Однако, с чего бы ни начинался разговор, он заканчивался одним - русские нас предали. Попытки возражать воспринимались как чрезмерный и ничем не оправданный оптимизм.

Недоумение вызывал и тот факт, что было полное ощущение, будто стреляют только по нашему дому. Лупят и лупят именно по нему.

Наши мужчины вылезли через окно первого этажа. Обнаружили, что вентиль много выше их. Пришлось искать лестницу, чтоб добраться до вентиля и закрутить.

Все это время продолжали стрелять из "Градов". Все это время квартиры в первом подъезде нашего дома продолжали гореть.

Наконец, мужчины закрыли вентиль. Наши соседи из первого подъезда бросились тушить огонь. Тушить пришлось долго. Горящий газ успел уничтожить четыре квартиры и огонь перекинулся еще на два этажа.

Все это время раздавались разрывы. Все это время люди молились.

Через какое-то время, по цепочке, до нас дошла весть, что огонь потушен.

У нас появилась другая проблема - нечем кормить ребенка. Бутылка молочной смеси, которую его мама принесла в подвал, закончилась. Пришлось подниматься в квартиру. Принесли про запас.

Где-то в обед мы услышали лязг гусениц. Верившие в Россию заулыбались, мол, видите - никто нас не предавал, и мы, наконец, спасены! Несколько танков промчалось мимо нас в центр города. Два, судя по звуку, остановились где-то рядом.

Люди, как подсолнухи к солнцу, жмурясь от слишком яркого, после сырого подвала, света, потянулись к выходу. Не знаю, что нас остановило, но мы не вышли из подъезда. В соседнем доме пожилой мужчина оказался неосмотрительней. Он выбрался из дома, начал махать руками и кричать: "Мы победили! Ура! Ура!". Танк развернулся к нему и выстрелил. Затем танк выстрелил по дому, в котором жил убитый им человек. Потом по нашему дому.

Это все мы узнали потом. А в тот момент, мы, уже готовившиеся выйти навстречу спасителям, оглушенные взрывом, вновь очутились на своих местах в подвале. В результате разрушения стены у нас появилось маленькое окошечко, через которое мы могли видеть улицу. Нам, не знавшим, что в город вошли грузины, было не понятно, что происходит. В подвале не ловился сигнал мобильных телефонов. Не было ни телевизора, ни радио. Вот уже сутки не было света. Одна свечка на весь подвал коптила где-то в углу.В этой враждебной, наполненной войной темноте, мы ждали. Ребенок периодически плакал - ему хотелось к свету. Нам тоже, но мы держались. Слезы пока были непозволительной роскошью.

Откуда-то с юга начал нарастать гул и звук топающих ног. Один из мужчин посмотрел в брешь в стене. И тогда мы услышали грузинскую речь. Часть грузинских солдат направилась в город. Другие заняли магазин над нами. Мы могли слышать их речь, видеть их бегущие ноги.

Никаких надежд не осталось - грузины в городе.

Не знаю, как выразить, то, что я пережила. Помню две мысли: "Почему мое сердце не разрывается?" и "Почему я не взяла нож?". Я всегда думала, что для христианки убивать себя - это слишком большой грех, но страх попасть в плен был гораздо сильнее.

Женщина, рядом упала на сырой пол и стала громко молиться. Я тоже молилась. Ногти впились в ладони до крови, но боли не было - один холодный жуткий страх, что вот они сейчас спустятся в подвал.

Не знаю, сколько это продолжалось, но женщины вокруг стали перешептываться, что если грузинские солдаты спустятся в подвал, то нужно обязательно сразу же отозваться. Тогда мы выживем, - иначе они закинут гранату. А мне страшней было попасть в плен, и молилась я о том, что если грузины нас найдут, то пусть лучше сразу закинут гранату.

Все это время шла война. Наши пытались выбить их из города. Уже были подбиты два танка. Но горстка людей в холодном сыром подвале ничего об этом не знали. Одни из них молились, другие - готовились сдаваться в плен.

В какой-то момент, по улицам раздался топот, грузинские войска стали уходить - быстро, впопыхах, бегом. Огонь переместился куда-то дальше.

В проломе появился парень с автоматом наперевес. Кто-то узнал в нем знакомого. "В городе идут бои", - крикнул он и пробежал мимо.

Через какое-то время солдаты Саакашвили вновь вошли в Цхинвали через грузинское село Никози. Они громко кричали: "Сакартвело чемо!" (груз. - "Это наша земля!") и что-то ещё на своём языке. Позже, женщины с детьми, нашедшие убежище в штабе миротворцев рассказали мне, что по пропагандистскому грузинскому каналу "Алания" показывали, как грузины стоят во дворе нашей школы, размахивают автоматами и орут то же самое. Рассказывали, что грузинская журналистка вела передачу в прямом эфире с танка, гордо рассказывая о покоренных сепаратистах.

Внезапно грузины куда-то быстро-быстро побежали. Пехота исчезла, но появились танки, а с воздуха началась ковровая бомбардировка города.
Сначала грузинские войска с боями прошли по центральным улицам с юга на север, затем откатились обратно.

Вновь раздались разрывы и тетя заторопилась к себе. Мы тоже бросили все и пошли вместе с ней. У них в подвале было ещё теснее, но там было больше молодых девушек, подростков.

Вторая ночь

Наверное, в кризисной ситуации, на пороге смерти в людях просыпается все самое лучшее, что в них есть. В ту ночь в подвале люди делились самым последним что у них было: последняя краюха печенья - самому младшему, последнюю чистую простыню - соседу. Люди стали обмениваться вещами, никто не думал, что мы сможем выжить.

Но человек ко всему привыкает, организм требует отдыха и эту ночь под постоянным обстрелом мы провели в полусне.

Второй день (9 августа 2008 года)

Утром все немного стихло. Поскольку за прошедшие сутки мобильный телефон у меня разрядился, а сходить с ума от неизвестности уже было невыносимо, я решила доехать до расположения российских миротворцев, где по слухам работал генератор, подзарядить аппаратуру и вернуться домой.

Мама просила, что бы я там и осталась - думала, так будет безопаснее. Мне повезло - я встретила машину, водитель которой согласился провезти меня до штаба миротворцев. Мы доехали до середины города (а жила я на окраине), но он встретил знакомых, которые сообщили, что в городе работают грузинские снайперы, и дальше водитель ехать отказался. Я стояла и думала, как быть дальше - и вперед идти страшно и назад. На мою удачу мимо проходил солдат миротворческих войск, возвращаясь в часть, и я пошла с ним. Когда мы были где-то в 500 метрах от штаба, в южной части города, откуда я пришла, завязался сильный бой. Обстреливали чем-то очень мощным - разрывы были слышны так отчётливо, словно стреляют где-то совсем рядом. Звуки боя постепенно приближались и мы бросились бежать.

В убежище штаба миротворцев я подсоединила аппаратуру к электропитанию и стала ждать. Потекло время. Обстрел становился все сильнее. Периодически мы бросались на пол, укрываясь забытым на стуле бронежилетом, - как будто это могло нам помочь.

Мой телефон наконец зарядился и я смогла выбраться из бункера и позвонить начальству. У меня началась истерика. Мысли были настолько путанные, что я не понимаю, что и как я говорила. Ведь все это время мы ничего не знали, о том, что происходит вокруг. И, как оказалось потом, весь мир ничего не знал о нас. На территории Южной Осетии сутки шла война. Русские все никак не могли решить, вступаться за нас или нет, а в это время по городским кварталам Цхинвала стреляли из всего, из чего только можно стрелять, отавтоматов, до систем залпового огня. И в каждом подвале, в каждом доме спрашивали, почему огонь ведётся именно по их дому, - "что грузины такого знают о нашем доме, что так сильно его обстреливают?".

Весь город подвергся нещадной бомбардировке. Грузинские танки разъезжали по Цхинвалу, шли бои. Завязалась танковая дуэль с подошедшей российской бронетехникой.

А я сидела у миротворцев и сходила с ума от того, что бросила родных. Потом журналисты, находившиеся в части, выступили с обращением предоставить им коридор, для выезда из города. Появился сопредседатель СКК Борис Чочиев и дал интервью телевизионным каналам, заявив, что Россия нас предала. Я умоляла его взять меня с собой в город, чтобы хотя бы немножко быть ближе к родным. Но никто меня из части не выпустил.

Из журналистов в штабе миротворцев остались только Степаненко, Гусаров, Поддубный, со своими съемочными группами, а также корреспондент русской версии журнала "Ньюсуик".

Третья ночь

Третья ночь прошла как в бреду. Я ничего не знала о родных. Периодически проваливалась в сон, затем снова принималась молиться за спасение своих родных. Я понимала, что шансов немного, но все же очень на это надеялась.

Третий день (10 августа 2008 года)

Слава Богу, мама и тетя остались живы. Из соседних домов раздавались рыдания, - кого-то убили, кого-то ранили.

Мама сказала, что наш дом сгорел. Но это была такая мелочь по сравнению с тем, что стало с сотнями людей. Я уговорила ее уехать из города, пообещав, что и сама уеду при первой же опасности, с другими журналистами.

Так закончилась моя война.

14 августа 2008 года