Общество осиротевших отцов

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

В Беслане побывали родители погибших в "Норд-Осте" заложников. Один из них, москвич Дмитрий Миловидов, в октябре 2002 года на Дубровке потерял 14-летнюю дочку Ниночку. В Беслан Дмитрий отвез горсть "норд-остовской" московской земли - оттуда привез пепел из школы. Дмитрий показывает это месиво смерти в прозрачной коробочке из-под салата и плачет.

- Я зачерпнул то, что до сих пор лежит в школе на полу, - и, видите, там оказалось все вместе: гильзы, пули со смещенным центром, хотя они запрещены, аккуратно заточенный карандаш, обожженные страницы учебника. И все - в темно-сером пепле. Непонятно какого происхождения. Трудно даже произнести, чей это может быть пепел...

- Зачем вы, "норд-остовские" родители, поехали туда? Вам же очень трудно было сделать это?

- Собрали деньги - 37 тысяч рублей, решили отдать из рук в руки. Посчитали, что наш печальный опыт - как выживать после смерти детей - может сейчас понадобиться. Мы тоже выживали еле-еле. Еще есть причина: чуть больше года назад мы как-то разговаривали с Таней Хазиевой - у нее в "Норд-Осте" погиб муж-музыкант, на руках осталась маленькая Соня, и Таня - первая из нас, кто выиграл иск в суде. Так вот, тогда, в июне 2003 года, мы говорили с Таней о том, чего же мы хотим добиться этими своими материальными исками. И Таня сказала мне такие слова: "Если завтра моего ребенка в школе захватят в заложники, я должна быть уверена, что его жизнь стоит столько, что в бюджете ФСБ и государства не хватит денег, чтобы расплатиться со мной". Знаете, мы чувствуем сегодня, что не успели этого остановить. Мы поехали сказать людям: "Простите, за два года мы не успели предотвратить вашу беду".

- Сказали?

- Обо всем по хронологии. Сразу из аэропорта нам показали ингушскую границу. Оказалось, военные уже строят там какие-то укрепления. Что-то типа разделительной полосы. Дальше по дороге было кладбище. Ряды, ряды, ряды... Христиане рядом с мусульманами. Бутылки с водой. По ночам работают экскаваторы, готовят следующий ряд. Я на кладбище встал на колени и стоял - слов не было. Потом приехали к школе. Дом Павлова. Все обвалилось. Везде этот темно-серый пепел. Хотели купить цветы. Но там новая традиция - нести воду, ряды и ряды воды, которой так не хватало тогда детям. Весь город обклеен фотографиями - без вести пропал, без вести пропал. Где они?.. Хотя прошло столько дней!..

- Вы встречались с родителями, родственниками. Как вам кажется, есть ли вероятность, что пропавшие без вести - все еще в заложниках? Что их в суматохе смогли увезти куда-то террористы?

- Мне показалось, нет. Это просто особенности человеческой психики - хочется уцепиться за возможность чуда. Люди будут верить в чудо и после всех экспертиз - не увидевши тела... Получив только бумажку, что с вероятностью в 95 процентов эта кучка пепла является вашим ребенком, они будут искать в надежде найти.

- Вы считаете, что при таком сильном пожаре, который был в здании, часть тел не будет обнаружена никогда?

- Да не пожар был там. Пожар тут ни при чем. Это живой щит боевика, по необходимости сожженный бойцами "Альфы" или "Вымпела". Не берусь судить, можно ли было сделать что-то иначе, но я воспринял все, как будто написан второй сценарий "Норд-Оста": мол, смотрите, люди, что бы было, если бы не пустили газ. Как бы в назидание нам.

- Спрашивая вас о вероятности, что кто-то из заложников был увезен террористами в суматохе, я имею в виду следующее: многим из журналистов, кто работал на Северном Кавказе, приходилось заниматься поиском без вести пропавших людей. Очень редко, но кто-то кого-то находил. Надо ли сейчас - то есть имеет ли хоть какой-то смысл - реанимировать эти ниточки и связи, по которым мы ходили за похищенными в Чечне и Ингушетии?

- Обязательно! Даже если найдется лишь один ребенок из тысячи, на это стоит бросить все силы. Конечно, есть подозрения, что бандиты могли переодеться и в спасателей, и во врачей, и на машине кого-то увезти. Хотя пока все ниточки такого рода оказывались домыслом людей, которые хватались за соломинку.

- Выходит, родственники все-таки самостоятельно ищут в соседних республиках своих близких как похищенных?

- Ищут. Дело в том, что все время откуда-то появляются новые тела. Мы пошли в один дом на улице Плиева - одноклассники моей погибшей дочери Нины из 752-й московской школы собрали денег, и я решил их напрямую отдать в семью Смирновых-Касумовых, где такие же девочки, как мои: два года разницы. Инна Касумова - теперь ей 16 лет будет навсегда, и ее уже похоронили. А вот 14-летнюю Аллу, ее сестру, все еще ищут. 16 сентября, в день, когда я пришел в эту семью, родители пошли на опознание новых, откуда-то прибывших тел. Фотографии Инны и Аллы я отдам в школу, где училась моя Нина. А также фотографию 7-летнего Бориса Рубаева с папой Артуром. 1 сентября вместе с родителями Борис пошел в первый класс. Родители погибли, а Борис выжил. Деньги, собранные одноклассниками моей дочери, я отдал в две эти семьи. В целом мы обошли пятнадцать семей и вручили напрямую деньги, собранные нами.

- Почему вы выделили именно эти пятнадцать семей? По какому принципу?

- Список самых нуждающихся нам дали в Учительском комитете Беслана. Его образовали после теракта сами педагоги. Я увидел этих посеченных осколками, наспех залеченных людей, которые с утра до вечера собирают данные о заложниках. Сколько погибших? Сколько пропавших? Пострадавших? Этим они помогают людям реально. Учителя своих списков не утаивают, вывешивают их на сайты, связываются с потенциальными помощниками. Возглавляет комитет Елена Касумова-Ганиева. Помогает ей муж Ахмед Ганиев. Комитет располагается в приемной депутата, там же находится интернет-клуб. Учителя выходят в сеть и используют все возможности для связи с людьми, желающими помочь. О новом главе администрации Беслана Владимире Ходове все отзываются очень хорошо, как о честном, но наивном человеке. Однако у Ходова официальных списков так и нет до сих пор.

- Когда вы входили в дома и представлялись, какова была реакция людей: им хотелось с вами поговорить, потому что вы пережили то же самое?

- Пока еще нет. Пока еще похороны. Говорить сложно. У нас было так же. И через полгода некоторые лежали в нервных клиниках.

- Как вам кажется, что людям в Беслане сейчас надо больше всего? Денег?

- Нет. Участия.

- Психологов, которые работают, недостаточно?

- Психологи работают в больницах. А по домам часто ходят юные стажеры. Им трудно открыть душу. Проблема та же, что и после "Норд-Оста", - многие не хотят общаться с психологом. Они хотят общаться между собой.

- Вы как люди, то же самое пережившие, им ближе, чем психологи?

- Конечно. Они хотели говорить именно с нами - но не для того, чтобы поплакать вместе. Спрашивали, чем закончилось расследование по "Норд-Осту": получен ли ответ на вопрос, как это могло произойти? Уже сейчас очевидно, что просто так там трагедия не сойдет. По заборам надписи: "Смерть ингушам" и хлеще. И никто эти надписи не стирает. Тихий рефрен: "Мы будем мстить" слышался везде. При нас был митинг молодежи этой же явной направленности. О Дзасохове - все самые дурные эпитеты. А Путин просто вне обсуждения...

- Это правда, что отношение к журналистам также очень плохое? В них не видят помощников в честном расследовании?

- Да, плохое. Да, не видят. Люди говорят, что журналисты очень жестоко обращались с ними. И мы были такие же в первые месяцы после Дубровки: видя, что к нам идут журналисты, между собой говорили: "Вот и стервятники пожаловали". И лишь много позже пришло понимание, что не стервятники, а патологоанатомы, без которых мы никогда бы не узнали, что было на "Курске" и в "Норд-Осте".

- От кого сейчас люди в Беслане ждут настоящего расследования - от журналистов или от государства? Кому верят?

- Вообще-то люди верят только в свою родню. Расследования ждут, как многие говорят, "от России". То есть от государства. Но мы прошли "Норд-Ост", мы понимаем, как это будет. Также понимаем, почему по всем СМИ сообщалось, что военный госпиталь "Скальпель" - в Беслане и готов к работе, а в первые сутки родственники бегали из больниц, куда доставляли раненых, в аптеки за шприцами...

- Какую гуманитарную помощь сейчас раздают пострадавшим? Что вы видели своими глазами?

- Мы видели у многих с виду большие пакеты, которые разносят по домам. Мы присмотрелись: а это только газировка, крекеры. Где же те тонны груза, которые улетали Красным Крестом накануне? Где все то, что мы собирали? Да, что-то напрямую попало в больницы, но мы застали картину, когда некоторым людям не на что хлеба купить. Конечно, родня помогает...

Я не понимаю, где все. Город бедный. Чудовищная безработица. Собирая списки, я натыкался на то, что матери почти поголовно безработные. Или бюджетники - медработники и учительницы.

Беседовала Анна Политковская

P.S. Пока власть боролась за создание "русского среднего класса", в стране постепенно оформился совсем другой новый класс граждан - это жертвы терактов и члены семей погибших в терактах. Новые "рекруты" - ежемесячно. Беслан, "Рижская" и самолеты, Ингушетия, "Павелецкая", Тушино, "Норд-Ост", Грозный, Илисхан-Юрт снова Грозный, Волгодонск, Каширка... Новому классу есть, на почве чего объединяться, и им есть что бросить в лицо власти. Они - уже почти партия. Только вот власти нечего сказать им. И поэтому партия только крепнет. Кому это нужно?

Опубликовано 23 сентября 2004 года
источник: "Новая газета"