Я начал увлекаться исламом, смотреть в Интернете видео о происходящем там, узнавать, за что они воюют. На видео говорилось о том, что там шариат, земля Аллаха, и что каждый мусульманин должен переселиться туда.

Когда смотрел видео, казалось, что все мусульмане должны переселиться в земли Шама (Палестина, Израиль, половина Сирии). Видео было очень качественным и показывало преступления Башара Асада против мусульман.

Действительно, есть такое, что Башар Асад совершает жесткие вещи.

Да.

Я окончил школу, поступил в вуз, был на втором курсе заочного отделения, когда оставил учебу.

В Москве я учился на радиофизика, осваивал профессию, работа с кабелями и т.д.

Среди моих однокурсников не было мусульман. Из-за этого я часто стал пропускать занятия, мне все меньше и меньше было интересно с ними. Я понимал, что у меня с однокурсниками нет ничего общего. Я не показывал никому, что интересуюсь ситуацией на Ближнем Востоке, потому что в эти дни спецслужбы очень жестко реагировали на эту тему, это было как раз, когда поток в Сирию был в разгаре. Даже если кто-то обсуждал ситуацию в Сирии, я старался не вмешиваться, чтобы не привлекать подозрение к себе.

Я написал записку родным, что ухожу, чтобы меня не искали, что все будет нормально.

Конечно, искали.

Когда я туда собирался, я про ИГ вообще ничего не слышал.

Слышал лишь про Аль-Каиду и Джабхат ан-Нусра (названные собеседником организации признаны террористическими, их деятельность в России запрещена — прим. «Кавказского узла»), Сайфуллу Шишани.

Я искал дорогу три месяца. Я заходил в мечеть на проспекте Мира в Москве и спрашивал имама, говорил, что хочу в Сирию, отправьте меня. Они меня даже выгоняли оттуда.

Нет, я думал, что они все такие, что помогают. Не знаю, почему я так думал, и даже не осознавал, что рискую своей безопасностью, и меня могут задержать.

Нет. Они тоже открыто не могут говорить многие вещи.

Я не настолько глупый был. В Москве не было таких товарищей, кто бы знал, что я туда еду. Была пара человек, но и им открыто я не говорил.

У меня не было знакомых, я к каждому человеку подходил. Я даже подошел однажды к одному кавказцу и попросил его помочь мне попасть в исламские земли, где можно свободно исповедовать свою религию. Он говорил мне, что поможет, и я даже начал замечать что-то неладное, когда с ним встречался, чувствовал, что за нами следят.

Я заметил, что за мной следят.

Я через соцсети сам начал искать.

Сейчас все это легко. Набираешь запрос «Сирия», и там почти половина русскоязычных ресурсов.

Они не доверяли мне сразу. Я говорил, что физически сильный, занимался борьбой. Первое время мне задавали вопросы по Интернету: почему я хочу туда приехать, как додумался, зачем мне это. Я отвечал.

Они начали подозревать меня. Я им писал, почему сами призывают, а потом подозревают?

Мне сказали, что могут дать мне план-карту. Я сказал, что мне не нужен проводник, что я доберусь сам. После этого мне начали доверять. Сказали, что как доберусь до Турции, чтобы позвонил по такому-то номеру и меня встретят. До такой степени я старался туда попасть, что даже отправил им свой паспорт, не думая даже о том, что это из Сирии или по ту сторону сидит сотрудник ФСБ.

Они сказали, чтобы я прилетел в Стамбул, и когда буду вылетать, чтобы позвонил по такому-то номеру. Меня встретили прямо в аэропорту.

Дорогу предлагали отплатить проводники, но я отказался, поскольку у меня самого было немного денег.

У меня был билет туда-обратно. Подумали, что действительно еду отдыхать.

Это было зимой. Я в Турции был недолго, мне предлагали остаться на пару дней в Турции, но я отказался. Я хотел поскорее приехать в Сирию. Сразу же после аэропорта мы поехали в торговый центр, чтобы купить то, что необходимо в Сирии (военную форму, фонарики, перчатки и т.д.). После этого сначала хотели самолетом лететь к ближайшему городу, расположенному около границы с Сирией, но не получилось — ближайших рейсов не было, пришлось автобусом доехать до ближайшего к границе с Сирией города, и дальше до границы доехали на такси. Там перекантовались в одном доме, и ждали темноты и сигнала от проводников. Со мной были большинство арабы, из России только пара молодых дагестанцев и одна пожилая женщина. Насколько я помню, она тоже была дагестанка, приехала за своим 18-летним сыном, чтобы навестить и, как я понял, постараться обратно его забрать.

Я был вместе с группой, однако турецкие солдаты в первый раз поймали всех, около 12 человек. Только я один убежал от них. Потом они всех отпустили.

Было темно, пограничников тоже много не было, примерно 3-4 человека. Когда до колючей проволоки дошли, они начали захват. Кричали на турецком «лежать все», и все послушали команду. Я, не послушав, побежал обратно. Не знаю, честно говоря, почему пропустили, но потом боевики при встрече мне говорили, что это просто спектакль. Пограничники даже не ловят по сути.

Нет, такого не было, они очень сильно мне обрадовались.

Абу Мухаммад аль-Амрики, азербайджанец, который часто выступал на видео. Он был военным амиром отряда Сайфуллы Шишани. Когда я пересекал границу, они встретили меня на пикапе.

Я попал в Сирию в начале декабря. Через несколько дней из центральной базы Сайфуллы Шишани нас, новобранцев, отправили ближе к территории Турции в местность под названием Атма. Лагерь был расположен на горе, огорожен он не был, но часовые охраняли его 24 часа в сутки. Спали в палатках, кормили нормально, обычными домашними блюдами. Бани не было, был обустроенный душ, на базе построены полосы препятствий.

Когда я туда приехал, сразу попал в центральную базу Сайфуллы Шишани.

Да, мне удалось пообщаться с ним. Когда меня привезли в базу, он подошел ко мне познакомиться. Его [обо мне], похоже, предупредили, он знал, откуда я. Он сказал мне: «Почему не в военной форме?» - и приказал одному боевику пойти со мной на рынок и одеть меня. Но я отказался, поскольку у меня уже была форма, просто не было времени еще переодеться. Вот так коротко познакомились, он тоже сказал: «Рад твоему приезду». Я сразу заметил, что у него никаких исламских знаний нет, обычный невежественный человек. Но очень хорошо ухаживает за своими боевиками в плане формы, питания, отношения.

Там было около 60-70 человек, это были все кавказцы. В основном чеченцы и дагестанцы.

В охране Сайфуллы Шишани было много чеченцев. Но вообще не видел там практикующих ислам. Они не приходили на уроки, все смеялись, наслаждались жизнью и радовались, что скоро в рай попадут.

Я почти прошел подготовку. В основном это были тренировки на выносливость и обучение, как держать автомат.

Не скажу, что многому научили. Обычная ОФП (общая физическая подготовка), проходили полосы препятствий, учились ползать среди колючих растений, кувырки, лазать по стене. И так немного городскую тактику [изучали] — как раненых вытаскивать, как прикрывать при операции.

Да, инструктировали. Там по желанию выбирают себе профессию — пулеметчик, РПГ, минер, снайпер. В основном штурмовики. Инструкторами ставили приезжих боевиков, тех, кто уже с опытом из Афганистана или Вазиристана (горный регион и самопровозглашенное непризнанное государство на северо-западе Пакистана на границе с Афганистаном — прим. «Кавказского узла»).

Сайфулла Шишани в то время отделился от Умара Шишани.

Его отряд был не такой большой.

Примерно 100 человек, много чеченцев, узбеков, таджиков. Его отряд назывался «Джейш-аль-Мухаджирин валь-Ансар».

Я приехал в Сирию после отделения Сайфуллы Шишани от Умара Шишани.

После смерти Шишани его возглавил узбек Абу Убайда аль-Мадани, об убийстве которого недавно говорили, но неизвестно, насколько это достоверно. Уже на тот момент там остались практически одни узбеки.

Когда я в Москве был, тогда еще познакомился с ним. Он тоже мне вопросы задавал, проверял. Но когда я был у Сайфуллы Шишани, он не был такой авторитетной персоной.

Когда объявили о создании ИГ — все кавказцы перешли туда, в отряде осталось не больше 10% кавказцев.

Много причин было. Некоторые из-за беспредела ССА против приезжих боевиков. И многие понимали, что рано или поздно должно было начаться это, ведь ССА ничего общего с исламом не имеет, они обычные демократы. И вот когда начался конфликт, Шишани «буксанул» и боевикам пришлось оставить его.

Кто хотел поговорить с родителями или кому срочно Интернет нужен, каждый вечер по два человек инструктор вез в город в интернет-клуб. А так можно было отпроситься и выйти в город.

Насчет связи внутри Сирии, там немного сложновато, очень редко сигналы для мобильных ловят. [Если ловятся, то] ближе к территориям Башара Асада. А в остальных местах связь вырублена, и в некоторых регионах работает турецкая связь, где ближе к границе с Турцией.

В Ираке не было проблем со связью, там даже 3G работало раньше. Теперь же все вышки мобильных операторов отключены на территории всего ИГ — как в Сирии, так и в Ираке.

В Ираке вообще запрещено использовать телефоны. Нам говорили, из-за 3G беспилотники точно определяют координаты, и у кого видят телефон, сразу же иракские полицейские ИГ забирают.

И в Сирии, и в Ираке нет проблем. В Сирии в каждом городе много местных интернет-клубов, где можно купить интернет-талоны и использовать Интернет. Если такие клубы рядом с домом, ты даже можешь, купив талоны, дома выйти в Интернет, так все часто делали. В клубах, конечно, скорость не такая уж сильная, но продают свежевыжатые соки и фрукты. Еще у этих интернетчиков есть программа — можешь позвонить куда захочешь и платишь за минутный тариф.

25 мегабайт в клубе стоят 100 сирийских лир (примерно 0,5$). Фруктовые коктейли — большой, примерно 200-250 сирийских лир (примерно 1$). Все сайты доступные. И проблем с очередью не бывает, поскольку очень много интернет-клубов почти в каждом уголке. Чтобы установить WhatsApp или Viber, или какую-нибудь соцсеть, даешь телефон владельцу интернет-клуба, в течение получаса они через какие-то программы зарегистрируют на какой-то номер программы. Чаше всего они регистрируют на американские номера. Это они делали примерно за 2$.

Практически в каждой базе ИГ есть Wi-Fi. И довольно широко распространены рации, их практически все боевики использует. Но у всех групп ИГ свои каналы связи.

Вопрос такфира в исламе — это основа религии. Не зная такфир, ты не знаешь, кто мусульманин, а кто неверующий. И это основа ислама, очень важный момент. Бывает два вида неверующих: враждебные неверующие и невраждебные.

Территории, которые освобождены мусульманами, там есть местные люди, которые без знания, — они неверующие, им надо объяснять, доводить.

Нет, я лишь хотел показать, что они невежественные люди.

Они [командиры отряда и блокпоста] их свободно отпускают ездить туда-сюда, и на территорию Асада, и обратно. Почему они не доводят до них, что так нельзя?

Нет, что не бывает третьего состояния. Бывают верующие и неверующие. А они их считают мусульманами. Местные жители заняли позицию наблюдателей, третьего лица. Болеют за того, кто сильнее и кто выигрывает. В исламе нет третьего лица, есть только неверующие и верующие. ИГ на все это закрывало глаза, и это тоже считается неверием в исламе.

Они, все эти боевики, считают их невежественными мусульманами. Но как может быть человек без знаний мусульманином? Ты должен ему доводить.

Объяснить основы религии, что ислам — это религия единобожия. Многобожие и единобожие — несовместимы. И что шариат принадлежит только Аллаху. И подробно объяснить, что означает свидетельство «Нет Бога кроме единого Аллаха, и Мухаммад — посланник Аллаха». Если человек поймет истинный ислам, он не будет лицемерить.

Это вам так кажется, а там работают рынки, супермаркеты, продают коктейли.

Есть разные методы. Если им объясняют ислам, а они будут противоречить и настаивать на своем, то их надо казнить. А есть, например, христиане и иудеи, они платят налог, джизью (подушная подать с иноверцев — прим. «Кавказского узла»).

Те, кто платят налог, — их нельзя трогать. Если человек платит джизью и живет там, то ему ничего нельзя делать, потому что они взяты под покровительство и их будут защищать.

Я не знаю точно сумму. В Ракке были, например, христиане, которые платили налог и жили спокойно, свою религию исповедовали дома свободно.

Да, там работают кафе, рынки и даже небольшие торговые центры. И люди обычно живут в своих домах до тех пор, пока их полностью не разбомбят или разрушат, они не уезжают даже с поля боя. И ИГ не должно было продвигаться дальше, пока полностью не установит шариат на захваченной земле, если они действительно воюют за шариат. Я даже порой не понимал, за что воюет ИГ.

Центры города, рынки, базары редко самолеты бомбят, кроме самолетов Башара Асада. Ему все равно, главное, побольше людей задеть, бесприцельно своими старыми самолетами бомбит налево, направо.

Вреда особого ИГ от них нет, только местный народ страдает. Да и местные привыкли к войне, на одном конце улицы дети играют, а на другом — перестрелки идут. Но часто дети погибают от ударов самолетов и шальных пуль.

Бедных среди местных людей видишь часто, очень много попрошаек. Но и богатых людей немало там.

Почти в каждом сирийском городе есть кафе, где готовят очень хорошие пиццы, рыбу жарят и продают разное фруктовое мороженое, и все это небольшие деньги были.

Многие сирийцы занимаются добычей нефти и так зарабатывают. Зарабатывают торговлей, там даже есть престижные магазины Jack Wolfskin, Adidas и т.д. На рынках часто встречаешь оружейные магазины.

Там продают пистолеты, автоматы гранаты, военную форму — то, что надо для боя. В первые времена автоматы были очень дорогие, потом подешевели. За 1000$ новый автомат Калашникова купишь. Там можешь заказывать разные виды оружия, они по заказу стараются находить автоматы, какие тебе нужны.

Огромный базар есть в городе Ракка, там все, что необходимо для жизни, можно найти по низким ценам.

В Ираке все чуть дороже и посовременнее. Мосул очень «навороченный» город, и все там дорого.

Он не разрушен. Почему-то беспилотники крутятся в небе, но не бомбят.

В Ираке с электричеством нет проблем, как в Сирии. В Сирии только несколько часов давали свет, а так очень многие использует генераторы. Из-за отсутствия электричества не работают светофоры, в таких больших городах, как Ракка, огромные пробки, и для этого игиловцы поставили «живые светофоры» (регулировщиков).

Если сказать про местные больницы, то там не проблема найти русскоговорящих врачей. Многие из них раньше учились в России.

Я удивился, когда узнал, что работающие на территории ИГ доктора в конце месяца идут брать зарплату в Дамаск у Башара Асада. И потом узнал, что Башар Асад не только им, а даже работникам электростанции и пожарным, работающим на территории ИГ, платит зарплату.

В Сирии в основном своя валюта, а в Ираке своя. Довольно широко используется доллары. Когда-то было 200 сирийских лир — 1 доллар, но потом начала доллар расти, почти до 300 сирийских лир. Несмотря на это, на продукты питания копейки уходят.

Все очень дешево — фрукты, овощи, одежда.

Если в пекарню очень большая очередь, и узнают, что ты из ИГ, - конечно, пропускают без очереди.

Каждому боевику ИГ в месяц выделял 50$. Если семейный, то и жене 50$, и каждому ребенку по 35$. Изредка могут премировать 100$. Еще ИГ немного помогало гуманитарной помощью (мука, рис, растительное масло, сахар и т.д.). Бойцы очень хорошо питаются, на базах постоянно бывают мясо, фрукты и сладости. Этого хватает многим, там особо расходов не бывает.

Мне насчет финансов было трудновато. ИГ мне отказалось давать денег после того, как я отказался заполнять бланк.

Еще до объявления Халифата нам предоставили бланк, где должны были рассказать биографию. Я отказался, и тогда сказали, что откажешься — ИГ не будет давать деньги. Я сказал: «Не нужны мне ваши 50$» и ушел.

Там пишется все — от рождения и до Сирии. Надо рассказать, где родился, адрес дома, какие книги читал, где работал, чем занимался в своей жизни.

Надо подробно написать, через кого попал Сирию. В конце просят заполнить — какого цвет глаза, брови, волосы, описать губы, нос, лицо. Какой размер, рост, размер ног, длина волос.

Амиры ИГ приказали всем заполнить эти бланки. Я полностью даже не прочитал эти бланк, там три листа вопросов было. Первые два листка посмотрел и удивился. Там сначала надо было заполнить день, месяц год рождения. Потом — где именно родился, где вырос и учился. Дальше надо было написать, на каких работах ты работал до Сирии и чем занимался, какая профессия. Какие исламские книги читал и почему решил прийти в Сирию, кого знаешь, сколько знакомых есть. И дальше надо было описать чуть ли не все органы, какие есть у человека.

В ИГ усиленно начали устанавливать бумажный контроль — и для своих бойцов, и для местного народа. Из одной провинции в другую проехать — уже надо разрешение от амира. Изначально не так-то сильно смотрели на это, и как-то увиливать можно было, но постепенно начали усиливать.

Местным жителям для того, чтобы что-то пробовать открыть или же перевозить нефть, на все это нужно брать разрешение местного амира в виде бумаги с печатью.

Если иностранные боевики, которым хотят перечислять деньги откуда-то, то они выходят на связь с проводником. Ему (проводнику) отправляют, и проводник передает деньги через новеньких боевиков. Еще можно найти людей, которые хотят отправить деньги за пределы Сирии, такие часто бывают, и ты с ним договариваешься, что «снаружи» отправляют тому, кому надо, а ты тут расплачиваешься.

Ведь ИГ выделяет деньги людям, которые хотят привезти семью, и вот эти люди должны же каким-то образом отправить деньги.

Отношение местных народов к приезжим боевикам... различное. Некоторые местные жители радуются, говорят - освободители пришли, некоторые говорят - без них хорошо было бы (это говорят особенно те, кто потерял свою работу).

В Мосуле народ дико смотрит на приезжих, там очень мало приезжих - наверное, не привыкли.

Местные до сих пор боятся про Башара Асада что-то плохое говорить, или же думают, что Башар Асад вернет завоеванные земли, или боятся, что шпион слушает.

Очень многих людей подкупают башарцы, РПК и ССА, чтобы давали информацию. Часто ловили местных жителей, которые подкидывали маленькие квадратные чипы для точечных авиаударов, конечно, они это за небольшие суммы делали.

Они сказали, что в ССА полностью кафиры, неверующие. А потом поменяли мнение. Кувейти говорил: «Почему вы меняете свое мнение?». Кувейти просто хотел с ними поспорить, и они его убили. Так нельзя делать по исламу. Из-за этого случая ИГ многих казнило.

Он уехал из Сирии. Говорили, что его поймали в Турции, а потом отпустили вновь. И говорят, что он продолжает работать на ФСБ. Там его не трогали, он был в группе Абу Ханифы Дагестани. Это группа состояла лишь из кавказцев. Это удивляло многих, что его не трогают. В Сирии очень много групп, которые до объявления Халифата могли войти туда и создать свою группу, и им никто не мог ничего сказать.

Потому, что их считают неверующими.

Но ведь они не мусульмане.

В исламе говорится, что истинная религия только ислам.

Они платили налоги и жили свободно.

Мне не известны причины, я сейчас от вас слышу, что он именно священнику отрезал голову. Абу Банат после ареста Умаром Шишани, который уже тогда набирал силу, публично покаялся за свою чрезмерность.

И, как я слышал, этого человека обвинили в шпионаже... Мне не известны причины, я сейчас от вас слышу, что он именно священнику отрезал голову. Насколько мне известно, его посадили за то, что он обвинил в неверии Умара Шишани.

Я туда попал, когда началась резня между ССА и ИГ. Нас отвезли на базу «Джабхат ан-Нусры». У «Джабхат ан-Нусры» база была более навороченная. Усиленная охрана, большая территория и уже более строгая дисциплина. Очень много боевиков-новобранцев проходили подготовку. Там инструктором был араб. Когда предоставлялся, сказал, что когда-то проходил обучение в российском спецназе. Как он (араб) в российском спецназе служил, я не интересовался.

У Сайфуллы я прошел подготовку 15 дней, и он сказал, что мы скоро присоединяемся к «Джабхат ан-Нусре», поэтому нас должны отвезти в город Аазаз. Мы поехали туда, там было много арабов, около 70 человек. Мы проходили подготовку.

ОФП, учились, как захватывать, штурмовать дом, и там началась резня.

В городе Аазазе началась битва между ИГ и ССА. Была слышна перестрелка, взрывы близко к базе. Мы попали в окружение. Боевики ССА везде начали выставлять свои посты и арестовывали каждого из иностранных боевиков. После окружения люди из «Джабхат ан-Нусры» провезли нас через блокпосты ССА и отвезли к своей центральной базе в Сирии. И мы там дождались, пока нас Сайфулла Шишани приехал и забрал.

Утром мы собрались, примерно 13 человек, и решили уйти. Когда уходили, начали критиковать и злиться на нас, говорили, что мы смутьяны.

Там было около 30 кавказцев. А сам отряд был штурмовым, участвовал в боях в первых рядах. В нем были дагестанцы, карачаевцы, кабардинцы. Довольно серьезная группа была, отряд считался одним из хорошо воюющих отрядов в ИГ.

Их было много, и больше в ИГ.

Чеченцы занимают там разные руководящие позиции. Умар Шишани был военным амиром, Абу АбдуРахман Шишани — брат Умара Шишани, главный амир в ИГ по управлению службой безопасности среди русскоязычных боевиков, Сайфулла-Ислам Шишани — амир города Бейжи (в Ираке) и т.д. Из чеченцев 99% попадали к Умару Шишани.

До провозглашения Халифата в ИГ (29 июня 2014 года отряды ИГ захватили второй по величине город Ирака, Мосул, и провозгласили Халифат — прим. «Кавказского узла») были только арабы. Потом начали резко собирать людей. И все кавказцы из «Имарата Кавказ» (признан террористической организацией, деятельность в России запрещена), из отряда Сайфуллы Шишани и «Нусры» начали переходить в ИГ.

Их [раньше] было больше, но и сейчас достаточно. ССА главный финансист таких групп. Помощь незначительна, но есть.

Они просто там живут, ничего не делают, периодически выпускают громкие обращения. Четыре года назад, когда ССА брали Алеппо, так и сейчас там все.

Какие цели преследуют эти группы — мне самому непонятно. Они не порицают даже продажу запретных вещей на исламских территориях. Они и шариат не практикуют и говорят, что сперва надо свергнуть Башара Асада, а потом — шариат. В исламе такого нет.

В ИГ. Я лишь некоторое время провел с Сайфуллой Шишани и сразу в ИГ попал.

Из-за моих сомнений относительно их идеологии я старался не участвовать в их операциях.

Я отмазывался. Долго не смог, потому начали подозревать.

Сначала пускали слух, что через 15-20 дней будем нападать на такой-то город. Точную дату не говорят. К сроку все готовы бывают в базах. Внезапно подъезжают машины, говорят: «Всем прыгать», и мы едем. Я отказывался, потому, что сомневался в идеологии. Если я умру в невежестве, все мои дела будут тщетными. Я хотел знать, за что я иду, какой идеологии ИГ. У очень многих людей этот вопрос остается открытым.

До Халифата, когда ИГ объявило свои территории, это было в Рамадан в 2014 году, а до этого 5-6 месяцев было не так уж сложно, они всех призывали [присоединиться]. И многие маленькие группы туда входили, оставаясь на своих идеологиях. Даже турецкие группы приходили, ИГ на все соглашалось. Из-за этого они набрали количество.

Когда объявили Халифат, стало сложно. Поставили свои блокпосты везде, пограничников, бумажный контроль, анкетирование, вплоть до описания цвета ресниц, брали отпечатки пальцев. ИГ начало устанавливать систему контроля, ввели бумажный контроль, и чтобы из одного города пойти к другому, нужно брать бумагу с печатью — разрешение. Без него уже начали сажать в тюрьму.

Люди рискуют, но покидают территории. Если поймают в ИГ при побеге, их непременно казнят, а если органы (ФСБ, СНБ и др.) поймают в другой стране — то приличный срок. Но, несмотря на это, люди рискуют бежать оттуда... ИГ — это одна из самых опасных сект — мурджииты. Эта секта одну часть Писания принимает, другую — не принимает.

Нет, там такого нет.

Сначала этого не замечали. Потом ко мне присмотрелись и начали задавать вопросы. А потом бросили в тюрьму и собирались казнить.

Сейчас ИГ включило свою систему, у них это называется шариатская подготовка и там уже говорят, что запрещено делать.

Изнутри они не все выносят такфир. Они не считают так, что если кто не присягнет — тот выходит из ислама.

До людей нужно доводить, что они заблудшие. Мы сейчас не в состоянии что-то делать. Все группировки заблудшие, противоречат Корану и Сунне, допускают ошибки.

Поток не останавливается, как-то они заходят туда.

Нет, это одна из ключевых фигур в ИГ. Это самый влиятельный человек. Абу Марьям — это в «Нусре». Абу Бакр ходит с приличной охраной, его охраняет целый спецназ, он является руководителем шариатской комиссии ИГ.

Этот вопрос меня интересовал самого. До сих пор у меня нет ответа. Дело не в присяге. Дело в разногласии в идеологиях. Если сейчас «Нусра» присягнет ИГ, они должны отречься от ССА, от дружбы с ними.

Они должны будут отречься от всех, и воевать со всеми, с кем воюет ИГ.

Я попал в тюрьму, когда вернулся из Ирака в Сирию. Меня, оказывается, уже искала игишевская ФСБ. Центральная тюрьма находилась в Ракке. Бывший футбольный стадион переделали в тюрьму. Подвал сами знаете какой, сырость и холод. Весь подвал построен из мраморных камней. Заключенных держали в подвале, очень много заключенных было. Примерно 10 камер и 6 или 7 карцеров. Тюрьма жестко охраняется. Примерно 150-200 заключенных держали в ней. Половина из них — иностранные боевики, половина — местные жители.

Джамбулат Мамаев сидел со мной в одной камере, когда меня арестовали спецслужбы ИГ. Тюрьма называлась «12-я точка». Его привезли в нашу камеру, она называлась «4-я комната», для смертников.

Когда меня задержали, меня обманом привезли в большой коттедж, сказали: «С тобой хочет амир Ракки поговорить». Потом, угрожая автоматами, заставили зайти в подвал, там была уже тюрьма. Маленькая камера и туалет без двери, без ничего. Вечером этого же дня пришли люди в масках, сказали: «На выход, переводим в другую тюрьму». Надели наручники и повязки на глаза и привезли в другую тюрьму. Это тюрьма была жуткая, везде камеры наблюдения. И там очень много пыток проводили, меня там один раз допросили, выводя с закрытыми глазами, в наручниках.

Завели в комнату для допроса и начали спрашивать, сколько игишевцев убил, такфирил ли ИГ, хотели ли поднять восстание против ИГ и т.д. Обвиняли в тяжелых преступлениях. Примерно через 15 дней меня перевели другую тюрьму, там в камерах было побольше людей. Это центральная тюрьма ИГ была — в подвале стадиона в городе Ракка. Все эти тюрьмы были в Ракке.

Людей много было в этой комнате. Мы от тесноты лежали на одном боку все — 15-17 человек в маленькой комнате. Многие в этой комнате обвинялись шпионаже, в том, что он — иностранный агент, кто-то вынес такфир ИГ, кто хотел восстать против ИГ. Честно говоря, многие из этих людей просто хотели покинуть территорию ИГ. Я не знаю, кого именно отпустили из этой комнаты. Многих забирали, говорили, что отпускают, потом видел их на видео казненными ИГ. Единственно, там отпустили одного спецназовца (бывшего), кадыровца, за то, что он открыто говорил, признавался во всем.

С ним чеченские амниятчики обращались по-другому, вежливо, что просил — приносили ему. Этот кадыровец попал в «4-ю комнату» случайно, в других комнатах мест не было, и поэтому перевели его к нам.

У них есть свои базы, но они стараются не светиться, всегда без бороды ходят и в масках. Многие из них внедрены в военные группы и работают там, смотрят, кто что говорит. Но в тюрьмах нет порядка, закон Аллаха не используют, и человек тогда понимает, что эти люди вообще ничего общего с шариатом не имеют.

Пытали каждого, кто не признался, в чем его обвиняют. Мы эту тюрьму называли «6-й отдел» из-за жестких пыток.

Я в «4-й комнате» провел примерно 60-70 дней. Потом перевели на время еще в другую тюрьму под Раккой, как говорили, из-за пойманного шпиона, который кидал чипы для наведения бомб и снарядов, шпион сказал, что скоро и здесь бомбить будут. Мы радовались: лучше бомбежки, чем медленно и мучительно умирать. Через 17-20 дней обратно перевели в центральную тюрьму «12-я точка» (в подвал стадиона). Потом уже, когда начали нуждаться в боевиках, перевели в другую комнату. Наверное, чтобы не просто так убить, а хоть как использовать в своих интересах. Я в тюрьме узнал, что ИГ никого еще не отпускало, кто такфирит их.

Он открыто не сказал, что его обвиняют в шпионаже. Я ему рассказал, что считаю их заблудшими, потому что их дела не соответствуют Корану и Сунне. Он сказал, что также считает.

Каждую неделю заходили люди, переписывали наши имена, спрашивали, сколько дней сидим, в чем обвиняемся. В один из дней Джамбулат ответил проверяющим, что не знает, по причине чего сидит. Ему ответили: «Как ты не знаешь, ты ведь шпион». После их ухода я спросил его, тогда он рассказал свою историю. Сознание человека не сможет даже представить все, что он описал, но когда видишь на его теле все раны, тогда приходится верить.

Мне тоже это было интересно. Пока я не увидел их методы, я даже не мог представить это. Я удивлялся его истории, но, когда увидел его раны, я поверил ему... Мамаева забрали еще при мне, его убили. Он приехал в Сирию сам, никакое ФСБ его не отправляло. Если бы он был с семьей, то после того, как закончился траур, женщину бы выдали сразу замуж.

Когда на втором допросе меня спросили, говорил ли я против ИГ, я ответил, что говорил, потому что знал, что все равно своего добьются.

Он пытался устроиться в ФСБ на протяжении четырех месяцев. Затем, когда его уже начали принимать, он уволился, начал изучать ислам. По его словам, он уволился из-за этого. Сергей сразу сказал, что он бывший фээсбэшник. Он был в группе Умара Шишани.

Умар Шишани поверил ему?

Он взял его под стражу, чтобы присмотреться к нему. Он четыре месяца сидел. Когда начались столкновения между ССА и ИГ, его отпустили, и когда с окружения они пробивались — он был в первых рядах. Я видел у него в животе было пулевое ранение. А потом его оставили в покое. Чеченцы не могли доказать, что он до сих пор работает на ФСБ. Умар Шишани сказал: «Доказательств нет, тогда отпустите». Когда чеченцы подошли к нему, они сказали, что добьются его смерти.

Если бы я не признался, меня бы тоже пытали. У меня шрамы от наручников остались на руках (показывает). Их плотно надевали, а еще завязывали пластиковыми стяжками очень жестко. Тюрьма — это очень страшная жизнь.

В тот день, когда начали бомбить Кобани, а мы были в Ракке, в подвале, меня спросили, чего я хочу.

Я сказал, что хочу воевать на пути Аллаха. Мне главное было выйти оттуда, объяснить своим товарищам, что там творится. Они принесли мне соглашение, где было написано, что я не буду делать такие-то вещи, что не буду призывать никого, не буду объяснять ошибки ИГ.

Там было написано, что я не буду объяснять ошибки ИГ, говорить, что они против Корана и Сунны, что они не соблюдают шариатские законы, а только буду воевать. Они сказали: «Выбирай, мы тебя в первом ряду отправим, через 10 дней». В тот день, когда начались бомбежки Кобани, с помощью американцев [курды] взяли этот город, им понадобились тогда солдаты... А потом я убежал оттуда, но как я это сделал, говорить не хочу.

Тех «фээсбэшников» из тюрьмы, которые также просились, — их не отправили. Они сказали, что самоподрыв надо заслужить.

У них во многом ошибки. Они заблудшие люди. Изменяют закон Аллаха. Не следуют шариату. Они подставляют людей, ложно обвиняют, выбивают показания... Поступают бесчестно, а ведь ислам — религия справедливости.

Абу Ахмад, узбек, который был со мной, он учился в Египте. Он пришел туда призывать в ИГ. Его дом взорвали. Его группа должна была уйти в Ирак, и они не хотели, чтобы он поехал и говорил там об ошибках ИГ. Русские, чеченские амниятчики (спецслужбы ИГ — прим. «Кавказского узла») взорвали его дом, а самого до этого, вечером, забрали, а потом нам показали фильм, что якобы 12 местных жителей были казнены за взрыв этого дома. Как будто они признались. Хотя взорвали они сами. Под пытками у людей выбили такие показания. Это видно невооруженным глазом, говорят люди под диктовку или нет.

В тюрьме я увидел одного врача, его арестовали за то, что он отказался работать бесплатно, вот из-за этого в ИГ арестовали его. Они там друг друга мусульманами не считают. «Джабхат ан-Нусра», «Джейш уль Хур» (ССА) вместе, им нужен современный ислам, как они говорят.

Такие истории были до Халифата. Но просто те, кто туда идут, делают это решительно. Отцу не дадут забрать своего сына. Они будут очень сильно пытаться, чтобы и он остался.

Как я понял, у тех, кто туда едет, нет намерений вернуться. Лишь пару чеченцев я заметил, чьи семьи не с ними, а находятся в Турции.

Они не настолько сильны, чтобы можно было вернуться в РФ. У них каждый день огромные потери. В пиар-целях могут сделать обращение на видео, что они пойдут в РФ мстить, но это пустые слова.

Все просто. Они там друг друга мусульманами не считают.

Нет в исламе такого понятия, как «стратегический союз» (в ущерб идеологии).

В Сирию попасть легко. В горы же, во-первых, сложно, во-вторых, дорогу найти не могут. Это не так просто. Я у многих кавказцев спрашивал, почему там не воюют, они отвечали, что, если в горах и есть боевики, то о них вообще не слышно, и попасть к ним не так просто.

Мое личное мнение, что для ИГ это не было бы пользой, если бы они совершали теракты.

Это очень сомнительно. Нет четких указаний, что это сделали они. Они точно знали, что, если это будет сделано, — Турция закроет границу. Им это невыгодно.

Мне это не известно. Это могут знать лишь очень приближенные (к командованию ИГ).

Не знаю, кто стоит за ИГ. Я начал сомневаться в том, что это исламская организация, и Абу Бакра Багдади никто не видел никогда. Один раз только, и то — видео некачественное, и после этого никто не видел. Я всех спрашивал, но никто его никогда не видел. Не до такой же степени будет человек прятаться? Почему нет следующих видео?

Это звезды ИГ, они профессиональные актеры. Мой сосед по дому, когда я жил в городе Табка, был рэпер из Германии Абу Тальха аль Альманий. А этих я не видел. Надир прибыл в Сирию уже после моего побега из страны.

Да, так везде. Если бы свободно можно было бы практиковать свою религию, никто бы никуда не уходил. Сейчас очень мало людей, которые понимают истину, можно было бы и самому учиться и других учить.

Много участвуют. У ИГ позиция хорошая, они, когда готовят людей к этому, только радуют раем, что там будут гурии и т.д. Я не отрицаю, это так, если бы они были на истине. Они не думают о том, что если умрут заблудшими, то этого всего не будет. Они убеждены в том, что уже попадут в рай.

Вот, например, Абу Бакр аль-Кахтани (проповедник из Саудовской Аравии — прим. «Кавказского узла»). Он имеет очень высокий авторитет. Еще приходили ко мне общаться люди из Ирака. Я был с закрытыми глазами. Даже мы подумали сначала, что это Абу Бакр аль-Багдади пришел, но это оказался не он, а правая рука Багдади. А потом я увидел его один раз, когда Абу Бакр Кахтани начал объяснять нам ошибки.

Он не мог опровергать нас, но мы молчали, слушали. Еще азербайджанцы, которых казнили, они были в нашей комнате, это известная казнь.

Их пытали, они хотели покинуть Сирию, они увидели ошибки ИГ и хотели его покинуть, их поймали на границе и заставили признаться в том, что четыре человека хотели совершить переворот в ИГ.

Я был свидетелем того, как один чеченец открыл окошко в камере и кинул одному из них бумажку, сказав: «Выучи, завтра будешь говорить». И там чего только не было, что он подрывал, ставил мины, отравлял. На видео он это говорит. Это все было на этой бумаге. Я ему сказал: «Если ты такое скажешь, тебя сразу казнят». В ИГ сказали ему, что в конце он скажет после признания, что раскаивается, и его простят. А потом концовку просто вырезают и его казнят.

Когда Джамбулата (Мамаева) пытали, он спрашивал, почему они совершают пытки, ведь в исламе это строго запрещено. Они ответили ему, что пытают лишь тех, в вине которых уверены на 100%.

Любой человек, не выдерживая пытки, скажет, что угодно. Для этого и пытают.

В основном рядовые сторонники об этом не знают, кроме аминатчиков. А туда берут не очень умных людей, тех, кто не задает много вопросов... У них нет жалости, чрезмерная жесткость. Это как раз работа для них.

«Нусровские» были возмущены этими пыткам. А те видео, что выпускало ИГ, мы даже не считали популярными, а потом узнали, что в мире их очень смотрят и они вызывают резонанс. Для Сирии это стандартная ситуация.

Каждую пятницу там бывают казни в центре Ракки, то шпионов ловят, то еще кого-то. Это не вызывает уже резонанса, это обыденность.

У меня нет такой информации. Это дезинформация. Джамбулат рассказывал, что при его допросе включали прожекторы, и так записывали его на видео. Вообще, в каждой группе ИГ есть медийщики, по несколько человек. Они не воюют. Это люди, разбирающиеся в монтаже, компьютерах, в съемке. Их задача - только снимать, даже в бою, они заходят в бой с камерами на шлемах и снимают.

Им нужно количество, популярность. За поимку шпиона 5 тысяч долларов полагается. И это бизнес, потому чеченцы и местные спецслужбы упорно трудятся. Остальным они ничего не платят. Молодые приходят — их отправляют на боевые операции, используют их, от шустрых избавляются. А тех, кто задает мало вопросов, — они таких берегут. Многих, которые хотят выйти из ИГ, убивают по обвинению в шпионаже или вероотступничестве.

Все видеосъемки, убийство Джамбулата и т.д. — все снимается в этой тюрьме «Точка 12». Этих людей жалко, потому что они убежденно пошли и под горячую руку попались. ИГ не правит по шариату, иначе все было бы по-другому. Они взяли территорию, и, не устанавливая на ней шариат, прут дальше. Если бы они хотели это действительно, то сначала бы устанавливали там шариат.

В Ракке они платят джизью и живут.

Я такого никогда не видел и слышал только по новостям. В Ираке и Ракке бывало, что взрывали шиитские памятники.

Я видел, как в Ракке ломали статую Башара Асада. В исламе нет такого, это считается иконами. На это есть строгий запрет, и хорошо, хоть этого они придерживаются.

ИГ все ломает, но вот могилу шейха Сулеймана, которая была на границе Турции и Сирии, — все эти годы ее не трогали до последнего времени, когда ее вывезли турецкие солдаты. Вообще этот мавзолей охраняли турецкие солдаты, их никогда не трогали.

ИГ практикует шариат, когда им нужно и выгодно, а когда им невыгодно — они не практикуют шариат, закрывают глаза. Конечно, все командиры знали о мавзолее, но не обращали внимания. ИГ вело политику в свою пользу через неверие, если посмотреть со стороны исламского мира.

Если бы кто-то до Сирии мне сказал, что там творятся такие вещи, — я бы не поверил. Сейчас я понял, что они [ИГ] не имеют ничего общего с исламом, они очень далеки от истины. И казнят людей, потому что они не могут отрицать их доводы. Им легче их казнить. Они собирались и меня казнить.

Я боюсь, что это лишь заставит ее вновь испытать эту боль. Меня разыскивают члены ИГ, мне постоянно шлют угрозы, я уже поменял несколько номеров телефонов. Я боюсь, что моих родителей будут преследовать из-за меня. Я отсчитываю уже свою жизнь не на годы, а на часы. Я бы очень хотел увидеть свою мать, мой отец умер. Я как будто не живу, я существую.