Журналистки в Ереване рассказали о "женском взгляде" на вооруженные конфликты

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Общественный взгляд на войну изменился благодаря присутствию в зоне конфликта женщин-журналистов, заявили участницы прошедшей в Ереване конференции "Противодействие войнам: женский взгляд". По их мнению, женщины – военные корреспонденты, в отличие от мужчин, детально описывают происходящее в зоне конфликта, а также быт людей. Участницы конференции также обсудили убийства чести, женское обрезание, селективные аборты и притеснения ЛГБТ.

С 1 по 3 июня в Ереване состоялась конференция на тему «Противодействие войнам: женский взгляд». Организатором мероприятия выступила общественная организации «Демократия сегодня», передает присутствовавший на конференции корреспондент «Кавказского узла».

Участники конференции обсудили роль средств массовой информации в предотвращении конфликтов, опасности для женщин, связанные с работой  военными корреспондентами, и этику написания материалов о гендерном равноправии на Северном Кавказе. География участников охватила Грузию, Россию, в том числе северокавказские республики, Украину, страны Европы, США, Колумбию, Сирию, Ирак, а также Израиль и Палестину.

В рамках конференции состоялось вручение Международной премии молодых женщин имени Анаит Баяндур. Лауреатами премии стали правозащитница из Бирмы Хин Омарин, фотожурналистка из США Адриане Оганесян и поэтесса с Кипра Мине Балман.

Адриане Оганесян с 2010 года работает в Африке, освещала, в частности, конфликт в Южном Судане, Сомали и Бурунди, а также войну в Дарфуре. Ее работы публиковали Al Jazeera, The Wall Street Journal, National Geographic, The New Yorker, The New York Times и TIME.

«Со стороны кажется, что освещение конфликта сопряжено с риском и опасностью, но когда начала работать, убедилась, что для людей в зоне конфликта опасность – вполне обычное явление. Спустя некоторое время я уже смотрела на происходящее глазами местных. Но для них я так и осталась чужаком», – рассказала Оганесян корреспонденту «Кавказского узла».

В работе военного корреспондента важно, чтобы стороны конфликта видели в журналисте нейтральную сторону, добавила она.

«В Сомали было опасно, так как журналисты становились мишенью. Их могли похитить или застрелить. Мне приходилось ездить с представителями ООН. Хочешь того или нет, но на войне ты становишься участником конфликта», – подчеркнула лауреат премии.

По словам Оганесян, самым сложным для нее в зоне конфликта было общение с детьми. За 30 лет противостояния в Сомали выросло целое поколение, которое не знает, что такое мир, отметила журналистка.

Женский взгляд важен для достижения мира

Она отметила, что на Международную премию молодых женщин имени Анаит Баяндур в этом году были номинированы женщины-журналистки, у которых есть особый взгляд на противостояние.

«Хотелось понять их роль в стране с чужой культурой, в стране, в которой не привычно воспринимать женщину в этой роли. Как они достигают цели, печатают информагентства их истории или нет?» – сказала Шагинян.

По ее мнению, необходимо разработать новые подходы в разрешении конфликтов.

«Нужны новаторские идеи. Оружием не удается достичь мира. Оружие разрушает, более того, требует нового оружия. И женский взгляд, который ранее не учитывался, важен», – считает она.

Организатор мероприятия рассказала, что почему премию решено было назвать именем правозащитницы Анаит Баяндур, которая с начала 1990-х годов осуществляла миротворческую миссию.

«Тогда только началась война в Нагорном Карабахе, и Анаит в 1991 поехала в Баку и со сцены призвала к миру. Она не испугалась. Ее имя было известно на Южном и Северном Кавказе. И идея заключалась в том, чтобы это была живая премия, так как мы продолжаем ее работу», – пояснила Шагинян.

Общественное мнение изменилось благодаря присутствию в зонах конфликта женщин

Журналистика может предотвратить конфликт, а может занять деструктивную позицию, считает вице-президент Европейской федерации журналистов Надежда Ажгихина.

По ее мнению, общественный взгляд на войну изменился благодаря присутствию в зоне конфликта женщин-журналистов.

Женщина заметит необычное в конфликте, что не увидит мужчина, обратит внимание на женщин, детей и стариков, на раненых и пленных солдат, считает Ажгихина.

«Женщины не нагнетают при этом ужаса. Классический корреспондент напишет об ужасе. Но что чувствуют люди, которые выжили, как они с этим живут? Эти подробности стали узнавать, когда женщины стали ездить на войну. Началось все с бывшей Югославии. То, что изнасилования по этническому признаку были признаны преступлением против человечности, стали результатом женских военных репортажей», – подчеркнула вице-президент федерации.

При этом Ажгихина отметила, что командировка в зону конфликта для женщины сопряжена с большей опасностью, чем для мужчины, так как помимо опасности сексуального насилия женщина сталкивается в профессиональной среде с гендерной дискриминаций.

«Ей не то чтобы помогут камеру перенести, ей обязательно покажут, что она – человек низшей касты. Это явление универсальное в мировой журналистике», – пояснила вице-президент.

"Убийства чести" – уголовные преступления

Руководитель чеченской региональной общественной организации "Ресурсный социально-психологический центр "Синтем" Инна Айрапетян акцентировала внимание на "убийствах чести".

Она рассказала корреспонденту "Кавказского узла" о том, что в одном из выпусков местного журнала "Слово женщины" был опубликован рассказ мужчины, который тридцать лет назад убил свою сестру.

По ее словам, подобные журналистские расследования до этого были, но люди не готовы были говорить на эту тему, так как в чеченском обществе эта тема табуирована.

«Хотя в самих семьях все знают об этом, но не хотят открыто обсуждать эту тему, в частности, из-за чувства вины перед обществом или страха отсутствия перспективы для детей... Наш герой дал очень честное интервью, рассказав, какие он испытывает чувства после содеянного. Для нас было важно опубликовать интервью, чтобы другие мужчины, прежде чем идти на такой поступок, понимали, что их ждет впереди», – заявила Айрапетян.

До сих пор нет четкого понимания, чем руководствуются семьи или человек, на что опираются, на традицию или религию, когда принимают решение об "убийстве чести", добавила глава центра.

«По традиции при "убийстве чести" не должно быть свидетелей. Все работает очень быстро, так как решение может принять один человек. В соответствии же с религией это достаточно длительный процесс, так как необходимы доказательства. Нужно соблюдать правила, к примеру, выслушать хотя бы четырех свидетелей. Возникает вопрос, почему традиция работает быстрее? Если верующий должен совершить "убийство чести", тогда куда делись традиции, и наоборот?» – задалась она вопросом.

Айрапетян назвала "убийство чести" уголовным преступлением.

«Убийство расследуется лишь в том случае, если есть заявление. Такие прецеденты есть, есть и судебные разбирательства. Только их не освещают, так как люди хотят избежать публичности», – пояснила она.

По ее мнению, судебные дела стали результатом объединенной работы правозащитных и социально-ориентированных общественных организаций и, частично, СМИ.

«Нас, бывает, упрекают или обвиняют в попытке разрушить многовековые традиции, общественных традиций», – сказала она.

Журналистки подвергаются нападкам людей "с патриархальным мышлением"

«Когда я опубликовала интервью с трансгендером из Чечни, меня, помимо обвинения в надуманности истории, подвергли травле в Интернете. Оказывали давление на семью, писали матери», – рассказала она корреспонденту «Кавказского узла», добавив, что когда журналистки публикуют статьи о женских проблемах, они подвергаются критике со стороны людей с патриархальным мышлением.

Мирмаксумова отметила, что дагестанское общество остро реагирует на табуированные темы. Один из таких примеров, по ее словам, является женское обрезание, которое практикуют жители некоторых дагестанских сел.

«Публикация моей коллегой материала на эту тему вызвала критику. Была проведена прокурорская проверка, которая ничего не выявила. Правда, непонятно, как ее проводили. В 2016 году я обратилась к теме женского обрезания уже в Грузии... Но мне повезло. Следом приехали телевизионщики, которым не постеснялись об этом говорить», – рассказала журналистка.

Еще одной острой темой она назвала возвращение в Чечню и Дагестан женщин из запрещенной в России по решению суда и признанной террористической организации ИГ*.

«Это очень сложная тема. Я узнавала, что в Чечне те, кто вернулись, живут спокойно в своих семьях. А дагестанки практически все проходят через суд. Вот только непонятно, почему. В статье за террористическую деятельность есть примечание, согласно которому при добровольной сдаче и в случае отсутствия доказательств участия в боевых действиях лицо освобождается от уголовной ответственности. Все они пишут явку с повинной», – пояснила Мирмаксумова.

Она не исключила, что аресты носят показательный характер, власти республики, по ее мнению, боятся радикализации общества.

«Среди женщин есть те, кто действительно хочет вернуться. Уехали по своей глупости... Приехала к мужу, который погибает, а по исламу она не должна оставаться одна, и ближайший мужчина должен взять ее в жены. И вот переходят от мужа к мужу. Многих это не устраивает. Но многие не вернутся. Зачем им из одного ада возвращаться в другой?» – заявила журналистка.

В вопросе гендерного равноправия нет единого Кавказа

Вопрос гендерного равноправия на Кавказе связан с общим влиянием консервативных и традиционных ценностей, а также религии на современную жизнь, заявила корреспонденту «Кавказского узла» координатор программы «Гендерная демократия» Фонда Генриха Белля Ирина Костерина.

Она отметила, что Южный Кавказ очень разный, и нельзя сравнивать Грузию, Армению и Азербайджан. По ее мнению, в вопросе гендерного равноправия нет единого Кавказа.

«Это три разные страны с разными порядками. То же самое можно сказать о Северном Кавказе. Чечня сильно отличается от Дагестана, Кабардино-Балкария – от Ингушетии. Тем не менее, есть традиционные роли – женщина-домохозяйка, мать. Но в современном мире контекст меняется. Революция в Армении показала, что девушки-революционерки, которых было много – совершенно другой гендерный контекст», – подчеркнула Костерина.

С другой стороны, в культуре Кавказа остается представление, что девушку определяет ее замужество, добавила она.

«На Кавказе девочке постоянно задают главный вопрос: «Когда выйдешь замуж?». И этот вопрос – роковое влияние патриархата. Не важно, насколько ты успешная, можешь ты сделать революцию в Ереване или нет, тебя будут спрашивать, когда ты выйдешь замуж. Если ты не замужем, значит, с тобой что-то не так, ты не достаточно состоялась как женщина, и на это нужно обратить внимание», – пояснила координатор программ.

Основной проблемой гендерного равноправия в странах Южного Кавказа Костерина назвала селективные аборты, на которые обращает внимание, в том числе, ООН.

«На Северном Кавказе гендерные проблемы, скорее всего, это результат давления общественного мнения относительно роли женщины. Чем она должна заниматься, а чем нет. Из проблем можно выделить высокий уровень домашнего насилия в конфликтных и постконфликтных регионах. В Чечне, которая пережила две войны за 15 лет, это прямое следствие того, что посттравматический синдром не проработан, и военный конфликт выливается в домашнее насилие», – отметила она.

На Северном Кавказе убийства чести и женские обрезания есть, но они не такие массовые, отметила Костерина. По ее словам, наблюдается динамика снижения также ранних браков.

«Эти явления постепенно изживаются, и современное поколение (выступает) против этих обычаев и предрассудков. Они привлекают внимание из-за своей экзотичности, из-за того, что, кажется, Россия – современная страна, в ней не могут быть такие варварские обычаи», – сказала представитель Фонда Генриха Белля.

Она также указала на сходство и различия, в частности, трех северокавказских республик – Дагестана, Кабардино-Балкарии и Чечни.

«Кабардино-Балкарии – довольно светская республика, где почти все женщины работают, активны в бизнесе, участвуют в принятии решений на республиканском уровне, а также в управлении республикой. Чечня – самая консервативная на этом фоне не столько из-за культуры, сколько из-за своей политической особенности. Дагестан же разнообразный. Там живет огромное количество народностей, каждый аул отличается от другого. Есть очень консервативные и очень современные города. Махачкала – это город эклектичный, где есть все... и раздельные пляжи для мужчин и женщин, и девушки в мини. Там допускается все. Просто каждый сам себе выбирает свой жизненный стиль», – заключила Костерина.